— Вы помните ночь нашей первой встречи? — спросила Лирна у Ваэлина.
— Да. Вы напугали меня, и я швырнул в вас нож.
— Да, швырнули, — подтвердила королева и улыбнулась. — Я сохранила его. Он спас мне жизнь.
— Я рад.
— Тогда я задала вам вопрос, который не стану повторять. И сам вопрос, и ответ на него уже излишни. Но мне всегда было любопытно: сожалели ли вы о том, что сказали «нет»?
Ее волосы отросли еще длиннее прежнего и золотым каскадом спадали на плечи. А лицо, хотя и стало лицом зрелой мудрой женщины, властной и свободной, сияло идеальной красотой фарфоровой куклы.
— Конечно, — солгал Ваэлин. — Какой мужчина не сожалел бы?
Политаи собрались вокруг Плетельщика. Тот тихо, но веско что-то объяснял им. Политаи выглядели необычно оживленными, перебивали, на лицах отчетливо отображались чувства: горе, гнев, отчаяние. Недавно освобожденные стояли по краям толпы, озадаченно хмурились, но не отходили от собратьев. Френтис говорил, что с политаями всегда так. Они не переносят одиночества, но и компании тех, кто не политаи.
Глядя на них, Ваэлин задумался, на самом ли деле Плетельщик освободил их — и что они теперь такое.
Они спорили больше часа. Наконец Плетельщик призвал закончить обсуждение, и политаи разошлись по своим домам. Арисаи вырезали почти все население района, осталось множество пустых жилищ, но политаи предпочитали жить по дюжине в одном доме.
Когда Плетельщик уселся на скамью рядом с Ваэлином, тот сказал:
— Они не кажутся довольными жизнью.
— Они знают, что еще много их собратьев остается в рабстве. Освободить их всех стало для политаев священной миссией.
— Королева поклялась завершить ее.
— Но без меня, — отрезал Плетельщик.
— Ее суждение здраво.
— И я не стану оспаривать его. Дар Союзника ужасен.
Глядя на широкие крепкие плечи Плетельщика, Ваэлин подумал, что видит самое могущественное существо в мире. Но лицо целителя оставалось столь же открытым и добродушным, как обычно. Это утешало.
— А ты воспользовался этим Даром хоть раз?
— Нет. Но я ощущаю его. Он будто кипящее озеро во мне.
— А Дар Эрлина? — спросил Ваэлин.
— Время покажет. А что королева приготовила для меня в Королевстве?
— Война опустошила много земель и поместий. Выбирай какое угодно.
— Воистину честь — выбрать собственную тюрьму, — сказал Плетельщик.
Ваэлин смолчал, не желая произносить чужую ложь. Вместо того он сообщил:
— Корабль отплывает с утренним приливом.
Затем Ваэлин встал и протянул руку. Плетельщик удивленно уставился на нее. После случившегося на арене немногие рисковали заговорить с ним — и никто не осмеливался коснуться.
— Меня этот корабль не застанет, — пожав протянутую руку, с приязнью и благодарностью проговорил Плетельщик. — И, как я вижу, ты это понял и потому явился один, а не со стражей, чтобы добиться исполнения королевского приказа.
Ваэлин напоследок крепче сжал его руку и спросил:
— А куда ты хочешь направиться?
— Есть еще в мире пара уголков, куда не добрался Эрлин. А мне хочется самому услышать песню Нефритовой принцессы.
— Тебе досталась память Эрлина?
— В некотором смысле — да. Мне досталось много его знания, но не того, как он добывал это знание. С годами память уходит.
— Значит, тебе досталось и знание Союзника? — спросил Ваэлин.
— Больше, чем мне хотелось бы, — помрачнев, ответил Плетельщик.
— Он говорил про волка. Я хотел бы знать, что это значит.
— Он имел в виду, что, в общем… мне трудно выразить словами, но я попробую так: есть причина тому, что ты отпускаешь меня. Союзник хотел сказать, что мы все, какими бы мы Дарами и талантами ни владели, всего лишь маленькие яркие огоньки на этой земле. Но разница в том, что я согласился это принять, а он нет.
Он встал и пошел к дому, который занимал вместе с политаями, остановился в дверях, обернулся.
— Пожалуйста, передай королеве мои наилучшие пожелания. И пусть она задумается как следует, когда будет решать, посылать ли убийц вслед за мной.
Ваэлин глядел на Риву с бака утреннего корабля. Не требовалось песни, чтобы понять, что происходит. Рива прощалась с Лиезой. Когда та вернулась к своему месту подле королевы, было видно: еще немного, и заплачет навзрыд. Рива раскланялась и взошла на борт. За ней по пятам следовал высокий гвардеец. Собравшаяся в гавани королевская гвардия отсалютовала оружием и рявкнула так, что над портом раскатилось гулкое эхо.