— Клем что, перебрался в Нью-Джерси? — с испуганным смехом сказала она.
«Скажи что угодно, скажи, что у него там родственники, что он переехал, что он в гостях, на вечернике, ну же, ну же», — мысленно умоляла Моника коллегу.
Рут молчал, глядя на дорогу.
— Ты пугаешь меня. Если это какая-то шутка, пожалуйста, прекрати, — настойчиво попросила Моника. — Куда мы едем?
Джон все не отвечал; машина остановилась на светофоре, и Моника, быстро отстегнув ремень, толкнула дверцу, но та оказалась заблокирована.
— Эй! — крикнула она, увидев людей на перекрестке, и забарабанила по стеклу. — Эй, помогите мне!
— Это Нью-Йорк, Моника, — спокойно сказал Джон. — Они решат, что ты сумасшедшая. Пожалуйста, давай обойдемся без неприятностей.
— Нет, нет, нет, — она глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. — Ради всего святого, скажи, что ты шутишь. Ты не можешь, просто не можешь… — Моника замолчала. Она продолжала надеяться на то, что вот-вот все обернется дурацким розыгрышем, и Джон повернет назад и извинится за то, что хотел напугать ее; но понимание, такое запоздалое и такое горькое, уже пришло к ней.
Рут холодно улыбнулся.
— Милая, ты же умная девочка. Сама все понимаешь. Кому к черту мог понадобиться этот репортаж про охотников за привидениями? Как думаешь, кто уговорил Клема дать тебе эту тему?
— Видимо, ты. Потому что я, конечно, в первую очередь побежала бы к тебе со своими черновиками. Что я и делала. Молодец, Моника.
— Не обижайся. Тебе ничего не грозило. Просто мы не хотели, чтобы профессор Спенглер сунул свой нос куда не надо, если вдруг Элрой не сможет сохранить в секрете новости об орнаменте. Если бы не эти хреновы стрелки, ты бы в жизни ничего не узнала — сделала бы отличную статью, я бы замолвил пару слов перед стариком, и тебя перевели бы в отдел криминальной хроники на зависть Стиву, — Джон тяжело вздохнул и с жалостью посмотрел на Монику. — У меня ведь были планы насчет тебя. С твоим честолюбием, хладнокровием, трудолюбием и таким ярым желанием славы ты была бы так полезна нам! Поверь, три-четыре раза в год поужинать человечьим мясом не так трудно, если взамен получаешь все, о чем можно мечтать.
— Профессор Спенглер говорит, что верить демонам нельзя. Он сказал, что это Пожирательница манипулирует вами, а не вы — ей, — тихо ответила Моника.
Джон расхохотался.
— Только послушай себя! «Профессор Спенглер говорит»! Господи, Моника, над ним смеется полгорода, у него нет за душой ничего, кроме дурацкой пожарной башни и кучки доверчивых студентов в подчинении! Что еще он может сказать? Никогда не поверю, что такой образ жизни пришелся тебе по душе! Нет, моя милая амбициозная девочка. Успех и признание — вот твой наркотик, твоя морковка, за которой ты побежишь, и я тебя не осуждаю. Наоборот, я предлагаю их тебе, и по очень разумной цене.
Они помолчали. Моника пыталась выдавить из себя хоть одно возражение, возмутиться такими словами о ней — и не могла этого сделать. Она не ожидала, что такой, казалось бы, лестный отзыв об ее деловых качествах не вызовет в ней радости, хотя еще несколько дней назад мечтала, что кто-то оценит по достоинству ее смелые устремления и работоспособность. Но сейчас единственный ответ, который шел ей на ум, звучал в словах Роланда, так сильно задевших ее: «Я думал, что в первую очередь ты — человек». Эта фраза стала ее единственным щитом перед всеми соблазнами, так любезно брошенными Джоном к ее ногам. Как ни ужасно было его предложение, Моника не врала себе: на какую-то долю секунды она всерьез подумала принять его. Она молчала, снова и снова повторяя про себя, как мантру, как молитву, как заговор: «Я — человек. В первую очередь я — человек. В первую очередь…».
— Сделаем вот как, — наконец вкрадчиво произнес Рут, по-своему истолковавший ее молчание. — Мы приедем на место через четверть часа. Если к тому моменту ты решишь принять мое предложение, я скажу, что ты по доброй воле принесла мне все бумаги, и ты вступишь в наши ряды. Если нет… Боюсь, Моника, тогда тебе очень не понравятся следующие несколько месяцев твоей жизни. Очень.
***
Кайли, после ухода журналистки все время посвятившая доскональному изучению злосчастной папки, недовольно и даже рассерженно посмотрела на стрелков.
— Вы четыре года выслеживали членов этого культа и так и не узнали, где находится их главная база?! Должно быть место, где все они бывали регулярно!
Максвелл пожал плечами.
— Это не было нашей целью. Мы выслеживали только их. Демон нас не особенно волнует.
— Нужно проверить всю недвижимость, принадлежащую фонду, — подал голос Роланд. — Начнем с этого.
— Уже, — Жанин протянула ему распечатанный список. — Я оставила здесь только те объекты, которые подозрительно давно выведены из эксплуатации для «ремонта, сноса или реставрации». Около тридцати пяти домов и участков по всему городу, если считать недвижимость, принадлежащую фирме Гранта.
— Значит, просто проверим их все, — предложил Гарретт.
Кайли покачала головой.
— На это может уйти несколько дней, а времени у нас не так много. Нужно что-то, хоть какой-нибудь ориентир… — она задумалась, листая свой блокнот.
— Машину Энди Стотча нашли возле тоннеля Линкольна, — сказал Эдуардо, и друзья обернулись к нему. Он смущенно пожал плечами. — Ну, это ведь уже что-то, правда?
Роланд сверился в распечаткой.
— У тоннеля с этой стороны Гудзона объектов нет. А если говорить о Нью-Джерси, поиск сузится до… одиннадцати участков. Игон, есть предложения?
— Конечно, — отозвался Спенглер. — Можно завести в прибор данные, которые я снял с орнамента, и проверить все участки, чтобы постараться уловить показания. Но это даст не очень большую вероятность успеха.
— И надо же было мне торчать возле морга! — разочарованно воскликнул Гарретт. — Если бы я только оставался с Хиллом! Тогда мы бы вытрясли из сволоты всю правду!
Роланд хлопнул себя по лбу и полез в карман.
— У нас остался бейдж Фостера, — он вытащил маленький белый прямоугольник пластика. — Мне еще в морге показалось, что на нем что-то нацарапано, но я не смог разобраться.
— Может, он не специально его выбросил, — мрачно заявил Эдуардо. — И царапины могли появиться случайно.
— Скорее всего, ты прав, — вздохнул Роланд. — Наверное, это просто случайные царапины. Надеялся, что там будет надпись.
Кайли подняла голову от блокнота.
— Дай-ка взглянуть, — она подошла к Роланду и забрала у него бейдж, поднесла к лампе и вгляделась в надпись через лупу. — Нет, это не случайные царапины. Взгляни на них — они не прямые, а полукруглые, как будто выдавливали ногтями. Молодец Фостер. Голова у него варит.
— Или он заодно с Хиллом и решил завести нас в ловушку, — пробурчал Гарретт.
Кайли проигнорировала это замечание, взяла блокнот и переписала надпись с бейджа, подчеркнула выделенные буквы и показала бумагу остальным.
«Ллойд Генри Фостер, Больница Святой Марии, ассистент».
— «О, г, т, л, ь, и, м, а, н», — вслух повторила Кайли и посмотрела на Роланда. — Есть что-то похожее в списке Жанин?
— Девять букв… Девять букв… — Роланд начал водить пальцем по строчкам, беззвучно шепча названия. — Есть! Дом на Гамильтон-авеню, принадлежит Гранту. Был приобретен одиннадцать лет назад, якобы для реставрации и обустройства галереи, но они несколько раз меняли подрядчика, и уже лет семь об этом ничего не слышно, — он вскочил и развернул на столе карту города. — Гамильтон, дом 6, Гамильтон, дом 6… Вот он, прямо рядом с Гамильтон-парк!
Охотники переглянулись. В минуты, подобные этой, их объединяла сумрачная, холодная решимость, в которой растворялись все споры, разногласия и обиды. Это единство создавало такую прочную основу, подпитывающую их смелость, что, казалось, никто и ничто, никакой призрак, полтергейст, демон или даже человек не сможет ее сокрушить. Игон, безошибочно угадывающий такой настрой, любовался этими юными, дерзкими лицами своих подопечных, хотя при этом чувство вины, тщательно скрываемое от себя же самого, начинало мучить его с удвоенной силой.