Я была беременна.
От этого человека… от этого урода! Пока что изменения были заметны лишь мне, но не нужно долго ждать. Возможно, меня раскроют даже до ближайшего планового медосмотра. Например, одна из служанок, убирающая мои покои, донесет, что слишком долго не находила в мусорных ведрах использованных средств женской гигиены.
Рожать от него. Плоть и кровь Ракнида, сейчас росшую в моем теле, копошившуюся в моем животе. Сама мысль об этом вызывала у меня тошноту похлеще токсикоза. День за днем я старалась убеждать себя, что ничего такого нет и быть не может! А если и может, то стоит мне помолчать еще немного, и ненавистный плод в моем чреве просто сам возьмет да рассосется!
Дрожа то ли от нового приступа волнения, то ли от вызванного беременностью недомогания, я сообщила фрейлинам, что устала, и хочу сегодня лечь пораньше. Услужливо присев в реверансах, девушки пожелали мне спокойной ночи (с поправкой на то, что сегодня Ракнид был в отъезде, ночь в самом деле обещала быть спокойной).
– Позвольте проводить вас, ваше высочество, – предложила Нильза, красивая платиновая блондинка с лучистыми глазами цвета горячего песка.
– Будьте добры, – кивнула я в ответ.
В действительности мне хотелось поскорее остаться одной, но отказ показался бы подозрительным. А я не желала лишних подозрений. Особенно с поправкой на то, что большинство (если не все) из этих женщин были послушными песиками моего мужа. Возможно, некоторые даже спали с ним, получая некое извращенное удовольствие от его предпочтений. И, увы, в отличие от меня наверняка отдавались ему добровольно: в таких вопросах важно полное моральное подчинение того, кто присматривает за твоей главной игрушкой. Иначе, того гляди, решит спутать тебе самому все карты в отместку за неприятную ночь.
Доведя меня до опочивальни, Нильза помогла мне раздеться и, как полагалось, должна была дождаться, когда я вернусь из ванной, чтобы надеть на мое тело мягкую ночную рубашку. Вот только в тот миг, когда платье соскользнуло с моего тела, ее пальцы неожиданно задержались на предплечье. Там, где болезненно чернела большая гематома, тянущаяся до середины лопатки.
– Ваше высочество, вы счастливы в браке? – неожиданно прозвучал ее голос. И то, как я при этом вздрогнула, ощущая ее пальцы на своей коже, было самым красноречивым ответом.
– Разве может быть несчастна жена такого мужчины, как наш светлейший кронпринц? – наконец ответила я, напрасно стараясь избежать тончайших ноток сарказма.
Интересно, что за игру задумал Ракнид? Решил подослать свою псину в попытке вызвать меня на откровенный разговор? Зачем? Возможно, хочет услышать, как я начинаю жаловаться на него, чтобы после показать мне, НАСКОЛЬКО ужаснее он может сделать мою жизнь?
– Все знают об этом, – прошептала Нильза, расплетая мои волосы, черный водопад которых закрыл синяки на спине и плечах. – Слышат, как вы кричите от боли, когда он приходит в вашу опочивальню. А после – горько плачете, когда уходит.
– Нет, что вы, крики – от наслаждения, которое он мне дарит. А слезы – от сожаления о том, что наша ночь подошла к концу, и следующей еще придется подождать, – фальшиво улыбнулась я, безрезультатно попытавшись скрыть, как же дрожал мой голос.
– Тише, ваше высочество. Все будет хорошо, – с искренней лаской шепнула фрейлина, неожиданно укрыв меня в бережных объятиях.
– Все и так хорошо, не стоит беспокоиться, – пробормотала я, замерев на месте, и лишь ощущая, как нежная рука девушки гладит мои волосы.
– Почему-то считается, что женщина должна молчать о насилии над ней и безропотно терпеть его, – вздохнула Нильза, опускаясь вместе со мной на край постели. – Причин для этого придумывают много: сама виновата; бьет – значит любит; если изнасиловали и осталась жива – не изнасиловали, а сама позволила. И так далее, и тому подобное. Но главная из них – это стыд. Ведь именно женщине должно быть стыдно, а не тому, кто делает с ней такие мерзости!
Мне очень хотелось поверить в то, что все это – не какая-нибудь уловка Ракнида, и фрейлина прониклась ко мне искренним женским состраданием. Но даже если так – какая разница? Ничто ведь не изменит того, что моя жизнь – ад, из которого мне уже не выбраться. Разве что…
– Я знаю, что вы даже не помышляли о самоубийстве, хоть ваша участь и невыносима, – опережая мои мысли, проговорила Нильза на самое ухо. – Все же, вы дочь своего отца, и не можете позволить себе такую слабость. Пусть даже все обстоятельства против вас, и вы вынуждены подчиняться. Готова поспорить, что в глубине души ваш дух не сломлен. И в действительности вы еще способны нанести ответный удар, если только незаметно высвободить из оков хотя бы ваш мизинец.