С лодки, окружённой кувшинками, корабль казался уютным и высоким, как дом. И хотя Люси всплакнула, печалилась она меньше, чем можно было ожидать. Свет, тишина, благоухание Серебристого Моря, даже само одиночество слишком радовали её.
Грести не приходилось, течение само несло их прямо на восток. Впереди, между лодкой и небом, появилась зеленовато-серая мерцающая стена. Потом взошло солнце, и стена стала радужной; тогда они поняли, что это — высокая волна, непрестанно проходящая через одно и то же место, словно на краю водопада. Волна была футов в тридцать высотой, и течение несло к ней лодку. Вскоре все увидели что-то не только за волной, но и за самим солнцем. Если бы глаза их не укрепила вода Последнего Моря, они не смогли бы смотреть на солнце в упор, а так — смотрели и ясно различали позади горы, такие высокие, что вершины терялись где-то в небе. Правда, никто не мог потом припомнить никакого неба — должно быть, горы стояли не в нашем мире, ибо у нас гора даже в четыре, нет, даже в двадцать раз меньше, покрыта снегом и льдом. А эти, как высоко ни взгляни, поросли тёмно-зелёным лесом, сквозь который прокладывали путь сверкающие водопады.
Вдруг с востока подул ветерок, сбил верхушку волны и осыпал брызгами гладь перед лодкой. Дул он не больше мгновения, но принес благоухание и музыку, которые Короли и Королевы, Юстэс с Рипичипом запомнили на всю жизнь. Эдмунд и Юстэс никогда не говорили об этом, Люси могла лишь сказать: «Чуть сердце не разорвалось…» Никто не сомневался, что видит страну Аслана за краем света. И тут лодка с треском села на мель. Да, здесь было слишком мелко даже для неё.
Стена воды стояла по-прежнему, но за ней только синело чистое небо.
Все в абсолютной тишине выбрались из лодки и пошли вброд не к стене, а на юг (стена была от них слева). Они и сами не знали, зачем туда идут, их словно что-то вело. Вместо ожидаемых гор, которые миражом виднелись за стоящей волной, раскинулся пляж с белым теплым песком.
— Здравствуйте, дети, — внезапно молвил голос позади них, и все развернулись — перед ними, сверкая гривой, стоял сам Аслан. — Добро пожаловать. Вы славно потрудились. Вы долго шли, теперь ваш путь окончен.
Элизабет уже и забыла, как по-настоящему звучит голос Аслана. Такой голос нельзя было сохранить в воспоминаниях таким, какой он есть — услышав снова, ты понимаешь, что звучит он намного и намного красивее, мелодичнее и сильнее. Все мышцы расслабились, теплое чувство разлилось по всему телу Колдуньи, как бывало после усталого дня, когда ты только-только ложишься отдохнуть.
— Аслан, это твоя страна? — спросила Люси.
— Нет, моя страна дальше, — ответил Лев, и качнул головой за волну.
— Мой отец в твоей стране? — спросил Каспиан.
— Это ты узнаешь только там, сын мой, — отвечал ему Аслан, обращая к Королю спокойные, мудрые янтарные глаза. — Но если ты отправишься туда, то не вернешься.
Все удивленно ахнули, а на лице Каспиана отразилось смятение — он не мог представить себе, что для встречи с отцом ему придется отречься от всего, что он имел за пределами Страны Аслана. Он подвел бы свою команду, свой народ. Король направился к волне, и никто не посмел его остановить. Каспиан зашел в воду по щиколотки и протянул руку, коснувшись плотной завесы воды. Он стоял так несколько минут, пока не убрал руку, и не повернулся к остальным — лицо его побледнело, в глазах стояли слёзы.
— Ты идешь? — спросил Эдмунд громко.
— Обрадуется ли отец, узнав, что я бросил то, ради чего он умер? — спросил Каспиан, и покачал головой. — Я думал о том, что потерял, а не о том, что получил. Я получил страну, народ, — тут его взгляд обратился к Аслану, который, как всегда, был лишь сторонним наблюдателем и смотрел на детей все с той же спокойностью и мудростью. Элизабет думала, что Великий Лев уже знает, какое решение примет каждый из них. Каспиан торжественно произнес. — Клянусь стать лучшим королем.
— Ты уже стал, — спокойно оповестил Аслан, а сам посмотрел на Эдмунда, Элиз, Люси и Юстэса. — Дети?
— Кажется, нам и вправду пора домой, — сказала Эдмунд.
— Так оно так, — кивнула Аслан, и тут его глаза посмотрели в упор в глаза Элизабет. — Но вопрос в том, кто именно из вас вернется домой?
— Тогда тут нечего решать, — сказала Элизабет. Все обратили свой взгляд на нее, но темнокурая опустила голову. — Я от своих слов не отказываюсь и, если ты позволишь, я бы хотела остаться в Нарнии, или отправиться в твою страну.
— До моей страны еще надо дойти, — сказала Аслан. — Сейчас я не скажу, долог путь или короток, знайте лишь, что он пересекает реку. Но не бойтесь, я умею строить мосты. Если же ты захочешь остаться в Нарнии, то вместе с Каспианом можешь вернуться на корабль.
— Что? — воскликнула Люси. — Нет, Элиз нет! Не надо! Как ты можешь оставить нас?
— Люси, — устало выдохнула Элиз. Это решение далось ей нелегко, да и она была вообще не уверена, что Аслан позволит ей остаться. Но Великий лев дал ей право выбирать, и к этому девушка была не готова; впервые девушка хотела, чтобы кто-то принял решение на за нее. Чтобы кто-то сказал решительно «Нет» или приказал ей, сказав «Уходи».— Пойдем поговорим.
Она с Люси отошла на приличное расстояние, и только там Элизабет заговорила. В голосе ее звенели слезы.
— Я не могу, Лу, — тихо и решительно произнесла девушка. — Не теперь, когда между мной и Эдмундом все кончено.
— Ах, ужасные, ужасные слова! — воскликнула Королева Отважная. — Не произноси их! Ты вернешься с нами домой и все будет хорошо!
— А если нет? Ты не понимаешь Лу, без вас… мне там нет места. Куда я пойду? В дом вашего дядюшки? Зная, что я — дочь самой женщины, которую все считают самой жестокой на свете? Что у меня никого нет?
— У тебя будем мы! — горячо возразила Люси. — Я, Питер, Сьюзен, Рабадаш, твоя семья!
— Которую я получила обманом?! — горько усмехнулась Элизабет. — Когда-нибудь, воспоминания о Нарнии потухнут, и вы забудете кто я такая, а я не смогу этого вынести. Да и тут я буду куда полезнее.
— Это эгоистично! — с упреком произнесла Люси. Она сама плакала, только либо не замечала этого, либо ей было все равно.
— Да, возможно… — тут Элизабет внезапно протянула руки, и крепко-крепко обняла свою малышку Пэванси. Люси уткнулась ей в плечо, и вцепилась в рубашку на спине девушки, не веря, что им приходится расставаться. — Не плачь, не плачь, Люси, Королева Отважная.
— Я буду скучать! — всхлипывала Люси. — Не представляешь, как сильно!
— Я тоже… я тоже
Когда они вернулись, Люси уже не рыдала, но слезы катились из ее глаз. Элизабет засунула руки за пояс, и старалась выглядеть беззаботной, насколько это было возможным.
— Ну, передавайте привет Питеру, Сьюзен и Рабадашу, — произнесла Колдунья, и в голову побледневшего Эдмунда как никогда явно ударило одно слов: прощаются. — Будете еще у профессора Керка и ему привет. Лу, — она посмотрела на девушку. — Не плачь больше, — потом ее глаза скользнули по Юстэсу, и сверкнули озорным огоньком. — Юстэс Вред, я горжусь тобой. Эдмунд Пэванси, —девушка тяжело вздохнула и впервые посмотрела прямо на Эдмунда. Без уверток, без предлогов — просто направила на него свой взгляд, смотря прямо ему в глаза, смотря на человека, которого она любила и будет любить всю вечность. Слов для него нашлось не так уж и много. — Прощай.
И Эдмунда как будто хорошенько ударили по голове чем-то тяжелым, и он понял, что делает Элизабет: она прощается. Не только с с Люси и Юстэсом, а с ним тоже — человеком, который любил ее больше все на свете. И все это казалось неправильным: он внезапно представил свою жизнь без нее. Без ее шуток, смеха, упрямого характера, тихого сопения по ночам, без серебряного кольца на своем пальце. Все думали, что Элизабет Беллатриса Грейс не существовала без Эдмунда Пэванси, но на самом деле и он бы не смог существовать без нее.