Это потрясло меня, и я попыталась убрать ногу.
— Что ты делаешь?
Он мрачно посмотрел на меня.
— Во время моего обучения мы застряли в Таллите. Разыгралась ужасная буря, наше укрытие промокло. Все промокло. Одежда, спальные мешки, еда. Мы-то справились, но было ужасно. А со временем стало еще хуже. Знаешь, есть такой грибок, растущий во влажных углублениях ног.
— Устричная нога, — тут же сказала я. Грибок так назвали из-за людей, стоявших днями в морской воде, собирая со дна устриц, а потом не сушивших ноги перед тем, как обуть сапоги.
— Значит, ты в курсе? Про неудобства и запах тоже знаешь?
— У тебя был грибок? — спросила я.
Призрак улыбки тронул левый уголок его рта.
— Нет. Я же был принцем и настоял, чтобы мои сапоги и носки высушили. А некоторые гордо надели мокрые сапоги. Я же спокойно терпел насмешки, — он принялся вытирать мою ногу плащом, пока я притворялась, что такое поведение принца не вызывает смущение.
— Потому что ты знал, что с ними случится?
Он кивнул.
— Я четыре года читал все, что находил, про жизнь на природе. Все документы армий, все руководства травников. Если бы за знания по выживанию в дикой природе давали награды, я бы все получил.
— Что они сделали, когда это случилось?
Он одарил меня своей редкой улыбкой.
— Они спросили у меня, как все исправить? И я взял лаванду, уксус и немного дикого чеснока и сделал пасту, которая убрала все за две ночи.
Я ощутила, как изогнулись мои губы, потому что так было правильно, и я не ожидала этого от него, хоть и видела, какой он умный. А потом я вспомнила мертвого стража и опустила голову.
Радуясь, что грибок мне не грозит, Мерек надел на мою ногу новый, сухой носок, а потом набил сапог тканью и отставил.
Он вытащил из второй сумки флягу с водой, немного хлеба и ветчины. Он предложил их мне, я взяла то, что хотела, и вернула ему, смотрела, как он отламывает кусочки хлеба и добавляет к ним ветчину.
— Я тоже никого раньше не убивал, — тихо сказал он, дожевав. — Не лично. Не своими руками.
Я подняла голову.
— Не своими руками?
Он покачал головой.
— Я виноват в смерти матери, хоть и не лично. Если бы я бросил ее за решетку, он бы не нашел ее.
Я не спрашивала Мерека о его матери. Я подозревала, что она умерла, когда пришел Аурек, но я не вдавалась в подробности. Я молчала и ждала.
— Насколько я слышал, она пыталась притвориться обычной жительницей, чтобы сбежать, когда он сообщил, что убил меня. Но кто-то из его пленников раскрыл ему правду. И она попыталась предложить ему поддержку, сказала, что всегда этого хотела. Он рассмеялся ей в лицо. Он не убивал ее сам. Меня там не было, — он замолчал и вытащил ткань из сапога, запихнул туда еще одну ткань. — Но стражи болтливые. А кто-то должен приносить им еду и убирать за ними. Они сказали… — он замолчал снова, и я склонилась, обхватила его руки своими связанными руками. Он благодарно кивнул. — Они сказали, что голем сломал ее шею. Потому что, когда она сказала, что хочет смерти от его руки, как монарх от монарха, он рассмеялся над ней. И смеялся и дальше.
— Мерек, — тихо сказала я.
— Так что, она. И можно обвинить меня в смертях всех лормерианцев, погибших, когда пришел он. Солдаты, работники, граждане. Парень, умерший вместо меня. Все в Трегеллане, когда его не остановили. И твоя мама, — он поднял голову. — Если Аурек не даст ей Эликсир, то это я убил ее.
— Не надо, — резко сказала я. Я не могла думать об этом. Я не могла позволить себе злиться на него. Вдали я услышала отголоски лая собак, туман искажал звук. — Просто не надо.
Он заговорил после паузы.
— Тогда позволь спросить тебя. Ты хотела убить мужчину, напавшего на тебя?
Я покачала головой.
— Я хотела отключить его.
— А я пытался убить стража, с которым сражался, — он посмотрел на нож за его поясом. — И я сделаю это снова. И, видимо, мне придется этого желать. Хотя я ощущаю себя как-то глупо.
— Почему?
Он долго не отвечал. А потом:
— Смерть всегда кажется простой, — выдавил он, говоря тьме. — Я читал истории о бравых воинах и убийцах, они убивали быстро и уходили. Они шли в таверны и пили с друзьями, или шли домой к возлюбленным. Они не говорили о том, как чувствовали себя после этого. Они забирали жизнь, и все. Так просто. Так… нормально. А вот я вряд ли забуду, как убивал того мужчину. Одно дело быть причиной смерти, другое — убить. Я смог это почти без усилий. И я чувствовал, как нож входит в него. Так всегда происходит, наверное, — он посмотрел на ладони. — Об этом они не рассказывают.
Собака залаяла уже громче, волоски на моей шее встали дыбом.