Я больше ничего не сказала, оставила их, меня преследовала неподвижность в комнате. Я ожидала, что они начнут кричать, как только я выйду, но они молчали.
Я направилась сперва в оружейную, сняла броню, надетую только для эффекта, а потом пошла в лабораторию.
Горький запах трав вился в воздухе в коридоре, когда я приблизилась, и мне пришлось сморщить нос. Я постучала и открыла дверь.
Хоть запах был тошнотворным, Мерек и Эррин словно не замечали его. Они работали на разных концах стола, перед ними были одинаковые инструменты: огонь, склянки, бутылочки, флаконы и баночки порошков, бутылки с чистыми голубоватыми жидкостями. Оба управлялись со странной системой трубок и бутылочек и прочих частей, назвать которые я не могла.
Мерек поднял голову, когда я вошла, и от выражения его лица мое сердце чуть не остановилось. Он не улыбался, но выражение исказилось от радости. Он слабо улыбнулся мне и вернулся к работе, поглощенный ею, и я поняла, что впервые что-то отвлекло от меня его взгляд.
Я подошла к Эррин, и увидела, что она готовит серу и ртуть. Эту часть в Конклаве я пропустила.
— Почти готово, — сказала она. — Нужно только дождаться, пока закончится редукция мандрагоры.
Уголки ее рта были опущены.
— Что делает Мерек?
— Опус Магнум.
— Зачем?
— На всякий случай. Это была его идея. Мы готовили его в тайне, и если Сайлас захочет потом использовать его для помощи людям, он сможет это сделать. Я против, но, как и сказал Мерек, это его решение.
Я кивнула. Мысль была умной, я должна была придумать это.
— Я могу чем-то помочь?
— Если хочешь, — она прошла вдоль стола и заглянула в котелок на огне, сморщила нос и скривилась. — Думаю, уже скоро. Ты многое помнишь с прошлого раза?
Я посмотрела на Мерека, он сосредоточенно обрывал желтые лепестки с цветка в керамическую миску, а потом добавил шесть капель того, в чем я узнала из спирагический тоник.
— Эту часть я помню.
— В этот раз ты сможешь увидеть все, пока мы работаем. Мы начнем с ртути и серы. Сайлас поджигал их и собирал дым, но нам нужно вскипятить их и собрать пар.
— Хорошо, — сказала я, уже растерявшись.
Эррин, казалось, знает, что делает, она взяла два каменных блюдца, полные раскаленных камней и опустила щипцами в два котелка, полных воды. В один ушли красные камешки ртути, в другой — желтая сера. Она накрыла их крышками, откуда отходили трубки и соединялись с флаконами.
— Я сама их изобрела, — гордо сказала она, поймав мой взгляд. — Пар соберется, станет жидким и осядет в склянках.
— Это чудо, — сказала я, она рассмеялась.
— Спасибо, — сказала она. — Редукция мандрагоры закончилась. Можешь растолочь отвердевшую кору тиса в порошок? — она кивнула на ступку и пестик, я взяла их, подняла тяжелый пестик и принялась толочь.
Мы работали втроем следующий час. Мерек закончил Опус Магнум первым, ему не нужно было ничего отстаивать, и он принялся помогать, забрал у меня пестик, когда мои руки заболели. Эррин пристально следила, как на дне склянок собирается красная и желтая вода.
— Хорошо, — сказала она. — Я готова.
Странный гул словно наполнил комнату, едва слышный, но все равно громкий, он накрыл нас, словно мантией. Даже Стуан, замерший у двери, словно ощутил его и выпрямился.
— Молитесь своим богам, — сказала Эррин. И начала двигаться.
Она взяла белую миску и вылила одновременно красную и желтую жидкость. Миску она поставила на огонь и потянулась за остальными ингредиентами. Мандрагора, пшеница, цветы, тоник, ангельская вода. Все добавлялось точными движениями. Я взглянула на Мерека, он хищно смотрел, напрягшись, и я обрадовалась, что он может видеть это, делать, как всегда и хотел. Я взяла его за руку, он сжал мои пальцы, не сводя взгляда с алхимии.
Наконец, Эррин развернула кусочек бумаги, где были кристаллы. Сал Салис. Соль солей. Она посмотрела на нас, я задержала дыхание, и она высыпала их в смесь.
Я не знала, чего ждала, но ничего не произошло.
Мерек судорожно выдохнул, он тоже ждал, что что-то случится.
— Опус Магнум не меняется, пока не добавишь кровь, — сказала Эррин.
— Конечно, — сказала я и закатала рукав. — Мне нужно сесть?
Эррин замешкалась.
— Я должна кое-что тебе рассказать. То, что знают только алхимики.