Ваша болезнь не является оправданием того, что вы не ответили на мое письмо. Я полагала, что она, а также обязанности, связанные с хранением моих печатей, нанесли ущерб вашему здоровью. Дорожа им не меньше, чем моим собственным, я прошу вас вернуть мои печати.
После этой резкой отповеди Марго немного загрустила; она потеряла уверенность в том, что она будет наслаждаться новой жизнью; она внезапно с чувством сожаления подумала о парижском дворе, о джентльменах, чьи манеры были столь же изящными, как и их костюмы. Она вспомнила о своем неотесанном муже и о Генрихе де Гизе.
Марго немного поплакала, потом посмотрела сквозь слезы на свой великолепный паланкин.
- Если бы мне позволили выйти замуж за человека, которого я любила, пробормотала она, - моя жизнь была бы совсем другой! А теперь я - самая несчастная принцесса на свете!
Наваррец обрадовался возможности снова увидеть Марго. Несомненно, она была возмутителем спокойствия, но всегда забавляла Генриха. Он сознавал, что гости приезжают, чтобы шпионить за ним, и был готов к этому.
Сама Марго не слишком сильно стремилась к встрече с мужем. Она добивалась ее в Париже, потому что королеву Наварры всегда тянуло ко всему новому, путешествие через всю Францию казалось заманчивой перспективой. Но теперь, когда оно почти завершилось, Марго спрашивала себя, как она приспособится к более скромному двору ее мужа; она уже испытывала ностальгию по французскому двору. Она по-прежнему страдала оттого, что ее бывший секретарь пренебрег ею; она поняла, что поступила глупо, потребовав его отставки, - все поняли причину увольнения способного молодого человека.
Когда они подъехали к Тулузе, она, сославшись на нездоровье, отказалась сопровождать мать к месту встречи; Марго решила немного отдохнуть и присоединиться со своей свитой к Катрин позже.
Наваррец тщетно искал ее взглядом; Катрин обняла его и поздравила с тем, что он превосходно выглядит. Наваррец отметил с беарнской прямотой, что Катрин выглядит сейчас хуже, чем во время их последней встречи наверное, путешествие оказалось слишком утомительным. Он посмотрел на нее с хитроватым блеском в глазах и добавил, что он польщен оказанной ему честью, но боится, что дорога отняла у нее много сил; он выразил надежду на то, что Катрин не будет слишком утомлять себя во время визита в его владения.
- О, - ответила Катрин, - я поехала сюда лишь для того, чтобы сопровождать мою дочь и полюбоваться вашими великолепными пейзажами.
Он спросил о своей жене и услышал, что она нездорова.
- Мадам, - сказал Генрих, - вы простите меня, если я сам съезжу к ней. Я хочу поскорей увидеть Марго.
Катрин дала свое разрешение, догадавшись что он поедет и без него.
Генрих бесцеремонно вошел в покои Марго и застал ее примеряющей новое платье в обществе фрейлин.
Он подхватил ее на руки и дважды звонко поцеловал. Марго поморщила нос; от Генриха пахло не лучшим образом; она тотчас заметила, что его внешность и манеры ухудшились с того момента, когда он покинул французский двор.
- Я не ждала тебя, - холодным тоном произнесла королева Наварры. Разве ты не слышал, что мне нездоровится?
- Твое нездоровье покажется многим завидным физическим состоянием, моя дорогая жена. Я уверен, что оно - всегда лишь последняя французская мода.
Она испытала старое отвращение к мужу; однако к этому чувству примешивалось легкое влечение; прямота Генриха казалась пикантной после бессмысленных комплиментов придворных льстецов.
- Ты стала еще красивей! - заявил Наваррец. - Я много о тебе думал, Марго.
- И о других тоже. Мы слышали о том, что происходило в Беарне.
- Все, что я делаю, становится сенсацией. Такова участь королей.
- Тебя везде сопровождают скандалы.
- Неужто это ссора? Послушай, я поеду тобой в Тулузу.
Она не слишком огорчилась этому; ее самолюбию льстило то, что он приехал встретиться с ней.
- Ты, должно быть, держался с моей матерью весьма нелюбезно, - сказала Марго.
- Я хотел увидеть тебя, а не Катрин.
Но позже Наваррец стал нравиться Марго меньше. Видя мужа в его обычном окружении, она обнаружила, что при французском дворе он держал себя в руках. Сейчас, находясь в своей стране, он чувствовал, что может быть естественным, и делал это к ужасу Марго, ее матери и их свиты, привыкшей к утонченности французского двора. Отчасти он стал похож на беарнского крестьянина; он общался с простолюдинами, употреблял в речи бранные слова; казалось, ему было нечего предложить привередливой принцессе, кроме остроумия и сообразительности.
Прибыв к неракскому двору, Марго быстро узнала, что любимой фавориткой ее мужа была некая Флеретт, дочь одного из его садовников. Эту девушку приводили ко двору, когда Наваррец желал видеть ее; люди слышали, как он вульгарно свистит ей через окно, видели, как он забавляется с Флеретт в парке. Такое поведение шокировало Катрин и ее дочь. Наваррец узнал это; ему доставляло удовольствие изобретать новые способы шокировать их. Он увлекся - или притворился, что увлекся - камеристкой Марго; он мог отправиться пешком в юродскую булочную ради интимного свидания с булочницей.
Марго так рассердилась, что пожелала тотчас вернуться в Париж. Поведение Наваррца казалось достаточным предлогом для этого. Она знала, что и дальше будет чувствовать себя неуютно в этом маленьком дворе, казавшемся варварским по сравнению с роскошным Лувром, Блуа, Шенонсо. Но Катрин успокоила дочь, едва сдержав желание напомнить Марго, что поездка организовывалась не только для увеселения Марго.
Катрин наблюдала за своими дамами; скоро они сделают свое дело. А пока пусть беарнский дикарь демонстрирует им, что ему плевать на парижские манеры и этикет. Пусть он забавляется с Флеретт и Пикотин. Это продлится недолго. Дайель уже направляла свои прекрасные миндалевидные глаза, излучавшие восхищение, на короля Наварры: он хоть и делал вид, будто полностью поглощен своими простенькими любовницами, все же время от времени бросал якобы случайные взгляды на красивую гречанку. Он, думала Катрин, сын Антуана де Бурбона и Жанны Наваррской, и поэтому должен обладать хорошим вкусом. Катрин была уверена в том, что Дайель - а в случае ее неудачи, мадам де Сов или другая женщина из Летучего Эскадрона - в конце концов уведет короля от его скромных подружек.