Несколько раз семья уезжала ненадолго в Балморал, где, к радости королевы Елизаветы, у дочерей “появлялся аппетит и румянец” (77) после прогулок на свежем воздухе среди покрытых вереском холмов над Ройял-Дисайд, долиной, вытянувшейся вдоль реки Ди, которой со времен королевы Виктории и принца Альберта было отдано сердце королевской семьи. Прапрадед и прапрабабка предполагаемой престолонаследницы приобрели Балморал в 1853 году, влюбившись в шотландское высокогорье. “Здесь все дышит свободой и покоем, – писала Виктория в своем дневнике, – заставляя забыть о внешнем мире с его глупой суетой” (78).
Виктория и Альберт снесли купленную усадьбу и построили из сияющего бежевого гранита, сереющего со временем, замок Балморал с тридцатиметровой башней, множеством эркеров и шпицев – по собственноручному проекту Альберта, адаптировавшего баронский стиль. Во внутреннем убранстве спорили друг с другом шотландские клетчатые пледы, шторы, ковры, линолеум, обои с чертополохом, пейзажи сэра Эдвина Ландсира и оленьи головы, украшающие коридоры. За огромными окнами зеленели газоны, сады, сосновые леса и холмы над долиной Ди – земной рай, служивший местом семейных вылазок.
За четыре десятилетия, прошедшие после смерти Виктории в 1901 году, Балморал совершенно не изменился, и ее потомки ощущали волшебство этих мест в полной мере. В дорогих сердцу местах семья проводила два месяца каждую осень, возобновив священную традицию в конце войны. Во время коротких семейных вылазок в шотландские горы Лилибет подстрелила своего первого оленя (79) и поймала первого лосося (80) – в скромные три с половиной килограмма весом. Король с супругой, дочерьми и придворными развлекались после ужина игрой в шарады, затягивавшейся до полуночи и запомнившейся тем, как Томми Ласселл сорвал голос, изображая сенбернара (81).
В начале войны король и королева поддерживали светскую жизнь периодическими балами в Букингемском дворце и Виндзорском замке. Один из танцевальных вечеров для “барышень и кавалеров” (82) в декабре 1943 года в Виндзоре продолжался до четырех часов утра. Король, обладавший лаврами “лучшего танцора вальсов в мире” (83), не знал удержу на паркете и даже возглавил цепочку конги, проведя ее по анфиладе ослепительных парадных покоев. До конца войны Елизавете еще несколько раз удавалось попасть в Лондон – на редкие званые ужины и на первую в своей жизни оперу “Богема”, которую в Новом театре давала труппа Сэдлерс-Уэллс.
Крофи старалась поддерживать в замке непринужденную атмосферу, организуя игры в прятки, в “сардинки” [7] и в поиск сокровищ с офицерами, а еще она организовала Общество мадригалов, чтобы девочки могли заниматься пением вместе с гвардейцами и юношами из Итона. На Рождество принцессы вместе с местными школьниками участвовали в ежегодной большой пантомиме, которая разыгрывалась в зале Ватерлоо. Елизавета пела и отбивала чечетку перед пятью сотнями зрителей, среди которых были также горожане и солдаты. Крофи отметила ее манеру держаться, а на тренера верховой езды Хорэса Смита произвели впечатление “апломб и уверенность” (84) принцессы, а также задор, с которым произносились комические реплики.
Время от времени приходили скорбные вести о гибели на фронте знакомых офицеров – так, в 1942 году дядя Елизаветы, принц Георг, герцог Кентский, разбился в воздушном бою, оставив троих детей, младшему из которых едва исполнилось семь недель. “В какое жуткое время приходится расти детям, – писала королева Елизавета своему брату Дэвиду в 1943 году. – Лилибет знакомится в Виндзоре с молодыми гренадерами, а потом они гибнут, и это ужасный удар для молодой девушки” (85). Несмотря на более поздние свидетельства знакомых, что королеве практически невыносимо писать соболезнования по случаю смерти близких, во время войны она с готовностью брала перо и писала матери погибшего офицера, “рассказывая вкратце, как его ценили в Виндзоре и о чем они беседовали” (86), – вспоминает Крофи.
Антуанетта де Беллэг, Марион Крофорд и Генри Мартен продолжали учить Елизавету и в годы войны. Мартен поднимался на холм к замку в двуколке, держа на коленях набитый учебниками саквояж. Сэр Оуэн Морсхед, придворный библиотекарь, разнообразил учебный план регулярными осмотрами коллекций Виндзорского замка, включавших такие артефакты, как рубаха, в которой был казнен Карл I, и свинцовая пуля, сразившая лорда Нельсона в Трафальгарской битве. (Бесценные полотна на время войны были вынуты из рам и вывезены из замка.) Будущая королева скажет впоследствии, что считает Виндзор своим домом, поскольку он олицетворяет “самые счастливые воспоминания детства” (87).