Герцог Эдинбургский, кроме всего прочего, помогал супруге не сломаться после бесконечных многочасовых светских бесед. “Я помню, как она жаловалась в Австралии: “Все эти мэры такие зануды. Почему они такие скучные?” – свидетельствует Памела Маунтбеттен. – Принц Филипп объяснил ей: “Просто в Англии тебе не приходится каждый день сидеть с ними бок о бок. А в Австралии мы всего два месяца, поэтому с ними сталкиваешься чаще”. Филиппу, который сам берет быка за рога и выруливает куда хочет, было проще. Королева же поначалу тяжело заводила разговоры и сходилась с людьми, поэтому ей общение давалось сложнее. И потом, перед ней все робели. Протокол запрещает заговаривать с ней первым, поэтому беседа не клеилась” (53).
Королева держалась скованно – “ни одного лишнего движения”(54), как подметил однажды фотограф Сесил Битон, – улыбаясь лишь в моменты искреннего восторга или удивления, а не дежурной улыбкой, характерной для политиков. От обмена приветствиями с тысячами людей на приемах и званых вечерах у нее развивался временный тик. Однако смотря представление или парад с расслабленным лицом, она выглядела угрюмой, даже хмурой. Портретист Майкл Ноукс подметил, что “у нее нет промежуточного выражения – либо лучезарная улыбка, либо суровая замкнутость” (55). Королева и сама признавала с грустью: “Беда в том, что, в отличие от матери, я совершенно неулыбчивая” (56). Филипп старался время от времени развеселить жену, шепча на мероприятии в Сиднее: “Не грусти, колбаска” (57), вызвать улыбку, цитируя Библию в самые неподходящие моменты или вполголоса вопрошая: “А что это за блеяние овец в ушах моих?” [15] (58)
Постепенно у королевы вырабатывались разного рода хитрости, позволяющие выдерживать эти долгие однообразные мероприятия, – в том числе и сверхъестественная способность часами выстаивать на ногах. Много лет спустя она поделилась этой хитростью с Сьюзан Кросленд, женой министра иностранных дел Энтони Кросленда: “Нужно поставить ноги вот так, – продемонстрировала ее величество, приподнимая вечернее платье до лодыжек, – ступни держать параллельно и опираться одновременно на обе. Вот и все” (59). Рукопожатие тоже отработано с учетом самосохранения: королева первой протягивает и пожимает руку гостю, ее рука при этом, как правило, затянута в белую перчатку седьмого размера, защищающую от возможных микробов и от порезов бриллиантами в дамских кольцах.
В левой руке Елизавета II обычно держит сумочку, провоцируя разные слухи о значении этого неизменного аксессуара и о его содержимом. Менеджеру футбольной команды “Халл-Сити” Филу Брауну удалось как-то заглянуть внутрь, когда в 2009 году он сидел рядом с королевой на торжественном обеде. “Там типичный дамский реквизит – косметика, кошелек, подсластитель для кофе – ничего необычного. По идее такое положено таскать фрейлине, но для королевы эта сумочка вроде любимого плюшевого мишки” (60).
Фрейлины отвечают за другие важные мелочи – запасную пару перчаток, нитки, иголки, булавки на всякий пожарный случай. Личный секретарь носит при себе тексты речей, по мере необходимости выдавая их королеве. Однако ее величество “человек земной и практичный, – свидетельствует одна из ее заслуженных фрейлин. – Вдруг ей понадобится расческа, или помада, или салфетка? Пусть лучше будут под рукой” (61). На этот же предмет в сумочке обычно имеются очки для чтения, мятные леденцы и перьевая ручка. Наличных денег в ней почти не водится, если не считать сложенной купюры в пять или десять фунтов для воскресных церковных пожертвований.
Кроме того, Елизавета II носит специальное хитроумное приспособление, позволяющее пристраивать сумочку поудобнее. “Я видел, как королева вытащила из сумочки белую присоску, незаметно на нее плюнула, а затем прилепила к столешнице снизу, – вспоминает один из гостей, побывавших в беркширском доме кузины ее величества Джин Уиллс. – Внизу у присоски был крючок, и на него она повесила сумочку” (62).Елизавета II воспитывала в себе наблюдательность, обращая внимание на неприметные мелочи. Увидев однажды в толпе монаха-францисканца, она шепнула стоящему поблизости чиновнику: “Меня всегда восхищали их сандалии, а вас?” (63) Интересные моменты она запоминала на будущее и потом пересказывала, великолепно имитируя разные диалекты, мужу и советникам. Так она “разгоняла скуку и разряжала атмосферу” (64), – говорит бывший придворный.