Выбрать главу

Немало торжественных ужинов на борту “Готика” за время вояжа по странам Содружества было посвящено обмену подобными впечатлениями. Сбросить напряжение помогали визиты на конные заводы и скачки в австралийском Рондвиче и Флемингтоне. В ходе вылазок на пляж по выходным советники королевы постепенно привыкали к фамильярности Филиппа в адрес супруги. Когда она отказалась надевать купальный костюм в поездку на Большой Барьерный риф, Филипп заявил: “Да ладно тебе, все равно бездельничаешь, поплавай хотя бы”. – “Мне нельзя жариться на солнце”, – ответила королева. “Ну ты и бабка-ворчунья!” (65) – поддел Филипп.

Сам он на общественных мероприятиях по-прежнему развлекался остроумными шпильками и подтруниванием, а следуя в кортеже, любил помахать кому-нибудь самому неприметному. Однако, выступая от собственного лица, произносил речи, свидетельствующие о расширении круга его интересов. Так, например, на конференции (66) в новозеландском Веллингтоне он долго рассуждал о применении научных знаний в сельском хозяйстве, медицине и военном деле. Если королева высказывалась кратко и придерживалась заранее написанных текстов, Филипп постепенно осваивал искусство спонтанных реплик и импровизации.

Последний отрезок пути снова лежал через экзотические края с остановками на Цейлоне (нынешней Шри-Ланке), Кокосовых островах в Индийском океане, в Уганде и Ливии. Сессию цейлонского парламента королева открывала в своем коронационном платье, и, поскольку церемония проводилась в наружном павильоне, за час на открытом солнце наряд, расшитый драгоценными камнями, нагрелся так, что жгло кожу, однако ее величество не подавала вида. Фрейлины замечали (67), что даже в самую сильную жару у королевы не появлялось и намека на испарину, – этого свойства она не утратила и сейчас, на девятом десятке лет. Во время визита на мемориальную площадку на месте башен-близнецов Всемирного торгового центра в Нью-Йорке в июле 2010 года она почти полчаса провела на рекордной сорокаградусной жаре, общаясь с семьями погибших здесь 11 сентября. “Мы все обливались потом, – вспоминает вдова пожарного Дебби Палмер, – а у нее абсолютно сухой лоб. Вот что значит королевское величие” (68). Однако Памела Маунтбеттен, отметившая невероятное хладнокровие Елизаветы II шестью десятилетиями ранее, считает иначе: “Есть люди, которых легко бросает в пот, но она не из таких. В результате в жару ей вдвойне тяжелее, поскольку влага не находит выхода. Это с ее собственных слов. Удобное свойство, потому что позволяет не терять лицо, но дается нелегкой ценой” (69).

В ливийском Тобруке королева и принц Филипп пересели на “Британию”, новую 412-футовую королевскую яхту (70) с сияющим темно-синим корпусом, которую они проектировали совместно с архитектором, сэром Хью Кассоном. Герцог отвечал за техническую оснастку и общий декор, а королева выбирала элегантную обивку для мебели, абажуры и даже дверные ручки. “Британия” с ее огромной парадной лестницей, просторными салонами и элегантной гостиной как нельзя лучше подходила для того, чтобы приглашать мировых лидеров и устраивать большие приемы для почетных гостей. Вечерний чай накрывали на более домашней застекленной веранде, обставленной бамбуковой мебелью и плетеными креслами. Королеве и принцу Филиппу отводились отдельные уютные спальни с дверью между ними, а также две персональные гостиные со встроенными письменными столами. “Британия” служила не только плавучим королевским посольством – островком британской земли, который предстояло использовать в будущих кругосветных вояжах, но и уединенным “загородным домом на море” (71), где королева, по ее словам, могла “по-настоящему расслабиться” (72).

В свой первый рейс в начале мая 1954 года “Британия” доставила к родителям принца Чарльза и принцессу Анну, дав возможность впервые за полгода увидеться воочию. Елизавета II радовалась и одновременно волновалась, что дети их не узнают. Королева-мать успокаивала дочь в письме: “Увидишь, как Чарльз вырос и стал еще ласковее” (73).

Тем не менее, когда королева после канадской части путешествия поднялась на борт яхты, стремление прятать чувства и привычка следовать протоколу возобладали. “Нет, дорогой, сперва они” (74), – сказала она своему пятилетнему сыну, приветствуя сначала почетных гостей, и лишь затем пожимая протянутую детскую руку. Однако наедине можно было не скрывать (75), как они соскучились, и принц Чарльз повел Елизавету II на экскурсию по яхте, на которой прожил больше недели. Королева рассказывала матери, как она счастлива снова оказаться со своими “очаровательными” (76) детьми. Сперва оба “пожимали нам руку как чужим, – писала она. – Наверное, с трудом верили, что мы действительно тут, а еще потому, что слишком много новых знакомств на них обрушилось в последнее время! Однако лед растаял очень быстро, и нас принялись таскать по всей яхте и озадачивать бесконечными вопросами”. И все же обида от этой скомканной встречи не утихла и сорок лет спустя, судя по биографии принца Чарльза, написанной Энтони Холденом, который назвал главу о детстве принца “Нет, дорогой, сперва они” (77).