Но прежде всех расспросов акушерка дунула в свои руки, ещё свежие от воды, и, опустившись на стул подле постели, осторожно стянула до колен одеяло с больной.
Взглянув на её большой живот, она медленно и косо перевела глаза на лицо роженицы, и та ответила ей таким же косым взглядом, после которого тотчас закрыла глаза.
— Т-а-а-к, — протянула акушерка. — Ну, исповедуйтесь.
Роженица молчала.
Теперь, когда она лежала с закрытыми глазами, лицо её было прекрасно и невинно, как у ребёнка. Очевидно, именно взгляд, в котором сказывалась пошлость, ещё не успевшая передаться чертам, отнимал у них драгоценнейшее свойство.
Акушерка приступила к исследованию.
Беременность была вполне нормальная и, как показалось акушерке, не первая.
Она сообщила свои подозрения роженице.
Та продолжала молчать.
— Ну, что тут скрываться передо мною! Впрочем, как хотите… Как чувствуете себя? Схватки были?
— Были… Ах, да!.. Верно, уж скоро?
— Да, по-видимому…
— Я… я скажу вам все… не первая… было два… два…
— Аборта?
— Да… два…
Акушерка, видавшая виды, ахнула.
— Да сколько же вам лет, батенька?
— Восемнадцать.
— Так, так… — Она хотела по привычке рассмеяться, но на мгновение осталась с открытым в изумлении ртом, а затем философски закончила:
— Бывает… Но чего же вы от мужа-то скрывали? Ведь это от него?
— Нет, мы только четыре месяца женаты.
— Могло случиться и до брака… — пояснила акушерка, которой хотелось, чтобы это было именно так. — Значит, от другого?
— Да.
Это уже было любопытно. Она спросила:
— Ну, а те разы?..
— Тоже… от разных…
— Отчего же вы не вышли замуж за… ну, хоть за того, от кого теперь забеременели?
— Он… он умер. Да, он вскоре умер.
— Как же теперь этот? Он, вы знаете… ведь он убеждён, что у вас неблагополучно… всего четыре месяца… может быть, двойни — тройни…
— Ах, он ничего не понимает в этом…
— Так… так… бывает.
Акушерка опять хотела расхохотаться и опять осеклась и только подумала про себя: «Вот феномен!»
— Но ведь теперь-то уж не обманешь его!
— Да… — ответила та с сожалением и закрыла глаза.
И опять ангельское лицо поразило акушерку своей чистотой и невинностью.
Ей стало жаль эту маленькую грешницу, которая, верно, не ведала, что творила.
К тому же лицо её вдруг исказилось болью родовых схваток. Она вся вытянулась, вжала голову в подушку и застонала, скрипя от боли ровными прекрасными зубами.
Акушерка стала успокаивать её.
— Ничего, ничего… потерпите, — она хотела сказать обычное слово: батенька, но вместо этого сказала непривычное ей слово, — деточка, — все будет хорошо.
Схватка отпустила. Лицо роженицы покрылось потом, и глаза сразу как-то запали глубоко в синие крути. Она устало дышала и изредка тихо стонала, и стоны её скорее походили на глубокие вздохи. Акушерка приписала их нравственным страданиям и всеми силами хотела её успокоить:
— Бог даст всё обойдётся… Вы оба молодые. Поплачете вдвоём и всё тут… бывает… Вас тоже ведь нельзя очень-то винить… ребёнок совсем…
— Нет, нет, я виновата… — слабо опровергала та. — Сама виновата. Если бы я раньше его на себе женила, всё было бы хорошо…
— Что вы говорите! Но ведь это был бы обман на всю жизнь… Нет, уж лучше…
— Вы думаете… как те два? — слабо перебила её та. — Да, конечно, и это было бы хорошо… Но я всё надеялась, что удастся, если не женить, то раньше… ну, словом… раньше скрыть… а потом было уже поздно. Я боялась после трёх месяцев…
У ней снова начались схватки. Она стонала, ломала руки и в промежутках, когда её немного отпускало, спрашивала акушерку, не умрёт ли она.
— Нет, нет, всё будет благополучно.
— Всё в порядке и таз отличный… И отлично сделали, что не успели… Ведь это… это нехорошо, батенька. — Она вспомнила разговор про казнь, и теперь ей представилось как-то внутренне-ясно, что сделать выкидыш — это тоже похоже на казнь.
— Я так хочу жить!
Застучали в коридоре. Он вернулся и уже из соседней комнаты крикнул:
— Мама сейчас будет! Ну что? Как?
— Ничего, ничего, — успокаивала его акушерка.
— Вы вот давайте-ка сюда стол, да накройте его простыней и дайте полотенце, что ли…
Она стала энергично командовать им, и он с механическим усердием выполнял все её приказания.
— Может быть, доктора нужно?