Я чуть не упал, ноги у меня подкашивались. Не помню, как я очутился у Лепорского.
-- Владимир Николаевич! -- произнес я самым деловым тоном. -- Я передаю вам письмо Клавдии Петровны с тем, что вы возвратите его мне сейчас же по прочтении.
Он спокойно взял письмо у меня из рук и, прищурив глаза, спросил:
-- На каком основании -- позвольте узнать?
-- Это желание Клавдии Петровны.
-- Ну, мы еще посмотрим, -- возразил он, -- и как вы мне докажете...
Потом Лепорский сел за стол читать письмо, а я в ожидании остановился у двери. Через несколько минут он обернулся ко мне.
-- Я вам завидую, Иван Иванович! -- с холодной усмешкой произнес он. -- Вам Клавдия Петровна, по-видимому, больше доверяет, чем мне... Ну-с, так вы и передайте ей, если уж она сделала вас своим поверенным, даже, пожалуй, и защитником, -- он смерил меня глазами с головы до ног, -- передайте ей, месье Иванов, господин "паж", чтобы она была спокойна: письмецо не пропадет.
-- Но, Владимир Николаевич, я не уйду без письма...
-- А я не смею вас больше задерживать.
-- Позвольте... -- начал я.
-- До свиданья, господин паж!
-- Хорошо: я скажу Клавдии Петровне, что вы ей письма не возвратите, -- медленно проговорил я, берясь за ручку двери.
-- Нет, вы этого не скажете! -- закричал он, подбегая ко мне. -- А скажете то, что я попрошу вас.
Краска бросилась мне в лицо.
-- Милостивый государь! -- возвысил я голос.
-- Пожалуйста, оставьте этот тон, -- уже спокойно перебил меня Лепорский, -- не думаете ли вы, что это к вам идет... Впрочем, простите, я забыл, что вы -- благородный защитник (в его голосе послышалась ирония), так передайте ей следующее: я возвращу ей это письмо лично, при первом свидании, которое ей заблагорассудится мне назначить.
И он указал мне на дверь.
В квартире Логиновых царил полумрак. В гостиной на подзеркальном столике горела одинокая свеча. В остальных комнатах было темно. По-видимому, и Петр Васильевич, и прислуга уже спали.
Подходя к будуару, я услыхал тихий разговор. Больше выдавался голос Клавдии. Он звучал как-то особенно неумолимо. Возражал жидкий тенор Иеронимова. В будуаре, кроме них, по-видимому, никого не было. Я притаился в углу за портьерой и стал прислушиваться. После ее письма я уже не рассуждал, я совершенно потерял голову.
-- Никанор Андреевич! -- говорила Клавдия. -- Вы должны извиниться перед Ивановым завтра же. Я так хочу.
-- Помилуйте, Клавдия Петровна, я, право, не виноват, что так случилось... Я только хотел подшутить над ним и никак не думал, что это повлечет за собою серьезные последствия. К тому же это было давно, и я опять встретил его у вас. Следовательно, все уже позабыто.
-- Нет, -- сказала Клавдия, -- как хотите, ваша шутка была неуместна... позвольте, позвольте -- первое апреля тут ни при чем, вы все равно должны были знать, кому вы пишете. Иванов вообще человек довольно жалкий, а тут я его еще распекла... Нет, не спорьте, вы извинитесь перед ним так же, как сейчас извинялись передо мною.
-- Ну, уж я ему ручку-то не поцелую, -- попробовал сострить Иеронимов.
-- Ручка тут ни при чем, -- строго оборвала его Клавдия, -- и я попросила бы вас не ломаться!
-- Нет, я не ломаюсь, Клавдия Петровна, -- громко заговорил Иеронимов, -- я, может быть, говорю не то, что нужно... Мне просто не хотелось бы услышать от Иванова какую-нибудь дерзость, на которую в данном случае он может осмелиться. Это раз. Другое... -- он понизил голос, -- вы говорите, Клавдия Петровна, что я извинялся перед вами! Да разве вы можете ставить себя на одну доску с Ивановым?.. Иванов -- пигалица, убожество, а вы... Господи... неужели вы не догадываетесь, что вы... что я...
Иеронимов совсем запутался. В его голосе послышалась новая нотка. Я насторожил уши.
-- Что я вас люблю, Клавдия! -- вскрикнул он.
Потом я слышал, как он упал на колени. Далее я ничего не мог разобрать. Иеронимов о чем-то умолял, Клавдия тоже что- то говорила, но так взволнованно и тихо, что я не мог понять. Наконец она топнула ножкой и крикнула:
-- Никанор Андреевич! Вы унижаетесь... Подите вон!
Я согнулся весь и прижался к стене. Иеронимов прошел мимо меня, закрыв лицо руками. Я подождал еще немного и вошел в будуар.
Клавдия бросилась ко мне.
-- Ну что, ну что? -- задыхаясь спрашивала она.
-- Я не принес письма назад.
-- Как? -- отступила она. -- Он вам не дал?
-- Не дал.
-- Да говорите же, что было?
Я молчал. Мне было тяжело говорить. Я почти терял сознание.
-- А... -- как-то странно произнесла она, -- я понимаю: вы прочли... Ну что же, радуйтесь! Вы, может бьггь, думаете, что я вас боюсь?.. Я люблю его, а вас всех ненавижу, слышите!
Я подошел к ней ближе.
-- Владимир Николаевич просит вас назначить ему свидание, -- медленно проговорил я и сам удивился своему спокойствию, -- он хочет передать вам письмо лично.