- О, это чудные малыши, - глаза женщины загорелись от радостного возбуждения осознания собственного счастья, - Это так прекрасно, держать на руках своих малюток. Качать их, петь им колыбельные, ухаживать за ними, просто наблюдать.
Казалось, что Арона может бесконечно говорить о детях. Но, поймав странный взгляд Флорианы, устремленный на нее, осеклась и смущенно улыбнулась.
- Простите, я что-то заговорилась.
- Что вы, - поспешила успокоить ее Флориана, - Я просто пытаюсь понять вас. Каково это, иметь детей. Наверно, вы безумно счастливы.
Флориана, слегка абстрагировавшись от дальнейшего рассказа новоявленной матери, впервые серьезно задумалась о будущей жизни. Что у нее будут муж и дети, наследники ее престола. Флориана очень хотела не допустить ситуации, как между ней и Дереком. Но было ли это в ее власти? Вряд ли. Дела государственные были для нее на первом месте. Управление Финеей требовал почти всего ее времени и массу усилий, что могло спасать ее в будущем от неугодного мужа, но в тоже время не позволяло проводить время с детьми, чтобы они стали похожи на нее. На все остальное не было ни сил, ни желаний. Не будет у Флорианы времени самой заниматься воспитанием детей, чего, безусловно, захочется и ей, и им. Порой у нее возникала мысль родить только одного ребенка, и на этом остановиться, чтобы не испытать судьбу. Повторения ситуации между своими детьми Флориана бы просто не выдержала, но и применить крайних мер не смогла.
'Слишком многим нужно жертвовать. Мое горе против общего благоденствия Финеи. Выбор изначально предрешен. Спор изначально несправедлив. Но он повторяется снова, по мере вступления в законные права очередного наследника могучего государства'.
Взгляд Флорианы упал на ковер, покрывающий пол спальни, а в глазах появилась горькая печаль. Но девушка взяла себя в руки, понимая, что не время и не место киснуть и предаваться горьким мыслям. О будущем думать пока рано. Тем более в ситуации, когда всего пару дней назад ее пытались этого будущего лишить. Приняв непринужденную позу, она улыбнулась Ароне, все еще болтавшей о всяких пустяках. Они еще немного поговорили о разных мелочах, но непринужденной беседы не получилось. Арона вела себя так, как и полагалось вести себя с королевой. Смущенная и покорная, она бросала на нее взгляды исподлобья, не рискуя смотреть на нее прямо, не решаясь задавать вопросы, что-то уточнять, боясь показаться невежественной или необразованной, или задать вопрос, ответ на который она не имела права знать. Несмотря на свое высокое положение, она все же не была ровней, и даже не входило в число ее придворных дам. Сама же отвечала кратко и лаконично, не вдаваясь в подробности, дабы не произвести впечатления зануды или самовлюбленной эгоистки. Флориана не хотела посвящать ее в хитросплетения дворцовой жизни, тайнами и интригами, словно паучьей сетью опутавшими ее с ног до головы, тянущих на дно. Ни к чему это было знать впечатлительной молодой женщине. Вполне хватало и того, что она итак знала. Тех сплетен, что вырывались за стены замка и разносились по округе словно воронье. Арона знала, что на нее покушались, но все закончилось благополучно. Королева предпочла бы, чтобы об этом вообще никто не знал из семьи Гайдена кроме него самого. И дело было даже не в том, что она не доверяла им, просто хотелось скрыть, что родной брат смог опуститься в своем стремлении до такого поступка. Флориана не знала наперед, как может обернуться то или иное дело. Поэтому не клеящийся разговор увял в зачатке. Решив перестать напрягать себя, и мучить Арону,
Флориана попросила:
- Мне бы очень хотелось видеть Нан. Попросите фрейлину как можно быстрее зайти ко мне.
- Конечно, - Арона неспешно поднялась со стула и склонилась в реверансе.
По лицу и по тому, как поспешно она затем покинула покои царственной особы, стало понятно окончательно, насколько ее тяготило общество этой самой особы, и не терпелось поскорее покинуть его пределы.
'Ей лучше сидеть со своими малютками, тем более что она это может себе позволить', - с грустью подумала Флориана, провожая Арону взглядом.
Фрейлина была крайне взволнована и сильно обижена. Она поджимала губы и смотрела на госпожу обвиняющим во всех смертных грехах взглядом. Девушка все никак не могла понять и простить, что королева велела ее не допускать к себе на протяжении нескольких дней.