агоценностью, и сам не прикасаешься к ней, и другим не позволяешь! Она - как стена между нами, и я хочу, чтобы эта стена была разрушена! Сегодня же, сейчас! - Эйриана, - пытается образумить сестру Эйрианн, но серебряное пламя мечется по чертогам, принцесса в гневе, принцесса привыкла получать то, что ей заблагорассудится, и Эйриана вихрем врывается в покои смертной невесты-жены своего брата, бессвязно обвиняя рыжую невесть в чем. А та только смотрит, кивает и успокаивающе говорит: - Ну конечно, госпожа принцесса. Мы поступим по вашему слову. Простите меня, я должна была догадаться раньше. Но я не знала ваших порядков. Простите меня. Ивэнн берет принцессу сиидха за руку, и та ошеломленно смолкает. Никто из смертных прежде не прикасался к ней, ей казалось, одно такое малейшее прикосновение должно убить ее, разрушить сеть сплетенных вокруг нее чар бессмертия. Но ничего подобного не происходит. Сквозь теплые пальцы Ивэнн течет сила, схожая с той, что весной пробуждает оледеневшие деревья и побуждает форель разбивать хвостом толстый лед на реках. Эйриана теряет дар речи - и послушно идет за смертной. Придворные и былые возлюбленные провожают ее изумленными взглядами, но никто не решается вмешаться, никто не преграждает путь маленькой упрямой Ивэнн и не спрашивает, что это она творит. Они любят друг друга - всю долгую, бесконечную зимнюю ночь, ведь под Холмами не бывает дней, подземные чертоги всегда наполнены ровным, убаюкивающим золотистым светом распускающихся фонариков на тонких стеблях. Они любят друг друга - двое бессмертных и смертная, сплетаясь и соединяясь на зеленом шелке, расшитом серебром, и Эйриана счастлива - бездумно и безмысленно. Она удивляется самой себе - с чего бы ей, познавшей все уточенные изыски постельных игр, таять от неловких поцелуев смертной девицы и беспечно смеяться, когда рыжие локоны щекочут лицо? Ивэнн пропускает ее волосы между пальцев - прямые, тонкие локоны цвета старого серебра, Ивэнн стонет под ее братом и шарит рукой по постели, отыскивая ее пальцы и с внезапной, звериной силой тиская хрупкую кисть принцессы сиидха. В Ивэнн нет ни капли глупого упрямства, она покорна без заискивания и стремления угодить, она уступает любым их прихотям и тихонько всхлипывает, когда пальцы Эйрианы безжалостно вынуждают ее снова и снова биться пойманной на крючке рыбкой. Эйриана смотрит на лицо брата, видя на нем отражение наслаждения - такого же, какое сейчас владеет ею самою. Когда-то ей хотелось, чтобы Эйрианн вот так смотрел на нее, но брат решил - нельзя. Она знала, что решение причинило ему боль, что он желал ее, что, будь он или она чуть решительнее нравом, она бы стала его королевой, а не просто сестрой - но с годами смирилась с его решением. Тогда было нельзя - а сейчас можно. Потому что есть Ивэнн, смертная, пронизанная светом солнца, живая и горячая, хмельная, как молодое вино - сиидха позабыли его вкус, кружащий голову и сладостью тающий на языке. Ивэнн целует Эйриану и шепчет что-то на языке людей - слова, о потаенном смысле которых принцесса догадывается без особого труда. Она засыпает, и брат с сестрой переглядываются поверх вороха растрепанного золота. - Я хочу, чтобы Ивэнн осталась с нами, - говорит Эйрианн, тем голосом, что уже давно не звучал в чертогах - голосом истинного правителя Холмов. - Она станет моей королевой, третьей между нами. - Я согласна, - кивает Эйриана, но что-то не дает ей покоя, не оставляет, грызет изнутри, и спустя несколько дней она спрашивает у Ивэнн: - Скажи, как среди людей зовется то, что я испытываю к тебе? Я желаю быть с тобой и желаю навсегда изгнать тебя из чертогов, чтобы никогда не вспоминать о тебе. Всякий миг без тебя становится мучением, даже когда я знаю, что ты здесь, рядом. Я хочу твоей смерти - и страдаю, осознавая, что бессмертие не делится на части и я не способна подарить его тебе - вот так! - она набрасывает на шею Ивэнн янтарное ожерелье и любуется золотым отсветом на белой коже. - Что это такое, Ивэнн, и как мне жить с этим? - Это любовь, принцесса, - отвечает смертная и отводит зеленый взгляд. - Мы говорим, такова любовь - иссушающая и обновляющая. Она может изнурить человека до смерти, а может вдохновить на подвиги и песни, что переживут века. Я не знаю вашей мудрости, я говорю о том, что знаю сама - а знаю я немного, ведь я еще никогда не любила. - Никогда? - переспрашивает Эйриана, и смертная отвечает: - Никогда - до встречи с тобой. Изумруды из сокровищницы королей-под-Холмами не сверкают так, как горят глаза Ивэнн. Одно лицо, одно имя, одна судьба. Эйриана опускает ресницы, принимая свое решение. В дни первых осенних заморозков народ Холмов выйдет под лунное сияние, и брат подтвердит свой союз с Ивэнн - союз, которому суждено продлиться до тех пор, пока дни смертной не подойдут к концу и она не заснет мирным, спокойным сном, уносящим ее навстречу новому рождению. Ивэнн станет королевой - не по титулу, но по сути. Как в былые времена, как прежде. Эйриана смотрит на брата, сожалея о том, что у нее не достало сил бороться за свое счастье. Принцесса слишком привыкла к тому, чтобы желаемое само падало ей в руки, и когда брат отказал ей, она вздохнула и уступила. Что она получила взамен - годы одиночества и тоски? Нет, теперь она кое-чему научилась. Она не собирается сдаваться просто так. Она разливает вино, она проводит время с братом, она листает хроники, восстанавливая порядок проведения грядущей церемонии. Она внимательно наблюдает, подмечая малейшие изменения. Она спокойна и тверда в своем намерении. Приходит назначенный ею день, и она искренне улыбается недоумению Эйрианна, когда брат оказывается не в силах подняться на ноги и неловко, неуклюже падает. Она запирает двери в малую оранжерею, садится рядом с ним и кладет его голову себе на колени. Эйриана смотрит в его серебряные глаза, видя в них свое отражение и успокаивает брата: - Не бойся, это не смерть. Теперь я знаю многое о жизни и любви, и понимаю - ты слишком дорог мне, чтобы бездумно прерывать нить твоей жизни. Нет, брат, это всего лишь сон. Сон, который продлится до дня кончины Ивэнн. - Ивэнн, - с трудом выговаривает немеющими губами Эйрианн. - Но ведь она... ты... Я не отбирал ее у тебя! - Не отбирал, - соглашается Эйриана. - дело в другом. В том, том, что мы - одно. Мы близнецы. Что твое - то и мое. Но я больше не хочу делиться, - она неспешно расстегивает браслеты на запястьях брата, складывая их звенящей кучкой. - В былые времена я бы убила тебя, но ты сам не раз говорил - мы стали слишком слабы и пугливы. Я предпочла обман. Ты станешь мной, а я - тобой. Тебе будет здесь хорошо, никто не обеспокоит тебя, не нарушит твоего сна. Я читала летописи и знаю, что такое случалось прежде - когда сиидха уходили в себя, замыкались в глубинах своей души. Я стану заботиться о тебе, а ты - ты будешь спать и видеть сны о нашем прежнем величии. Я справлюсь, поверь, - она нежно целует брата, ощущая его негодование, его тщетные попытки преодолеть оцепенение. - Потом ты сможешь наказать меня, даже изгнать из Холмов, но позволь мне хоть немного побыть счастливой. Позволь согреться у чужого огня, раз уж я не в силах разжечь своего. Пусть уставшая от бесконечных зим и лет принцесса Эйриана дремлет здесь, среди милых ее сердцу цветов и трав, а ее брат Эйрианн женится на смертной деве, - она в последний раз проводит пальцами по лицу брата, такому спокойному и бесстрастному, что оно напоминает лик прекрасной статуи. - Ты такой умный - вдруг ты найдешь способ прежде срока избавиться от моей паутины? И кстати, - она уже стоит у прозрачных, легких дверей оранжереи, - Ивэнн понесла. Она сама еще не догадывается, а я вижу. У принца Холмов будет наследник. Ты рад? - она улыбается и уходит. Ее походка - походка мужчины. Ее лицо - лицо Эйрианна. Ее голос звучит его интонациями. В конце концов, прихотью сотворивших племя сиидха богов между мужчинами и женщинами не так уж много различий. Не то, что у смертных. А вторая женщина, что будет владеть этим секретом - она промолчит, сохраняя тайну. Мы еще посмотрим, действительно ли серебряная кровь детей Богини превратилась в воду, со смешком думает Эйриана, ставшая Эйрианном. Ведь у смертной королевы вскоре родится герой, и м