Снова и снова я настаивал на том, что Писание стоит выше, чем слова папы. Это разозлило Каэтана. Для него подобное заявление было таким же непереносимым, как горсть стекла, брошенная в глаза. Вскоре он разгневался настолько, что буквально закричал на меня и велел мне удалиться и не появляться до тех пор, пока я не буду готов сказать со смирением revoco — я каюсь.
До меня дошли слухи о том, что, несмотря на мою охранную грамоту, кардинал Каэтан обладал достаточной властью для того, чтобы арестовать меня, если я не раскаюсь. Также я узнал о том, что ворота города охранялись, чтобы не допустить моего побега. Однако друзья дали мне лошадь. Торопясь уехать, я не взял ни своего меча, ни бриджей. Я был одет только в сутану. С Божьей помощью я избежал встречи со стражей.
Положение ухудшалось. Меня пригласили приехать в Лейпциг и открыто вступить в дебаты с Иоанном Экком, профессором университета Ингольштадта. Ко времени моего приезда вся страна бурлила. Улицы были заполнены вооруженными людьми со знаменами. Поскольку городской совет боялся, что Экк может пострадать, там присутствовало более двухсот студентов из Виттенберга, ему дали охрану из семидесяти шести человек.
Кати, я хотел сказать Катерина. Если б ты могла быть там! Дебаты прошли с 4 по 14 июля 1519 года. Стояла страшная жара. Мне все время приходилось вытирать лицо.
Пока я проводил дебаты перед толпой, я чувствовал себя смиренным и униженным, потому что в каждой ассамблее были выдающиеся ученые, рыцари и герцоги. Некоторые почитали меня. Другие, как герцог Георг, хотели сжечь меня на костре. Мы обсуждали разные предметы: первородный грех, чистилище, власть папы, важность соборов и, особенно, индульгенций.
В одном месте я говорил по-немецки, чтобы даже миряне могли понять меня. Я сказал: „Любому мирянину, вооруженному Писанием, нужно верить больше, нежели папе или собору без него“. К концу дебатов мой конфликт с Римом обсуждался по всей Европе.
Летом 1520 года папа Лев выпустил Exsurge Domine — свою буллу против меня. Она заканчивалась такими словами, — он достал документ и прочитал:
Итак, мы даем Мартину шестьдесят дней, в которые ему надлежит покаяться. Дни отсчитываются от публикации этой буллы в этом районе. Любой, кто посмеет нарушить наше отлучение и анафему, предстанет перед гневом Всемогущего Бога и апостолов Петра и Павла.
Эта булла была выпущена 5 июня 1520 года. По какой-то причине я получил ее только 10 октября. За это время мои книги сожгли в Риме и в других местах. Это тоже вызвало много проблем. В Майнце мои книги сложили стопкой, и палач, в чью обязанность входило сжечь их, выступил вперед. Но прежде чем он успел поднести факел, он задал вопрос: „Эти книги были осуждены законно?“ Когда голос из толпы ответил „нет“, он отошел“.
„И на этом все кончилось?“ — спросила Кати с широко открытыми глазами.
„О нет. Мои враги были полны решимости и 12 ноября сделали стопку книг поменьше. Когда палач отказался поджечь их, их зажег могильщик! Только несколько старух остались посмотреть“, — Лютер усмехнулся.
„Но не все ваши сочинения сожгли, — вставила Кати. — Копия „Вавилонского пленения“ попала в Нимбсхен. Только края ее обгорели. Именно этот трактат побудил многих из нас бежать“.
Лютер потер руки. „Это доказывает, что истину Божью нельзя уничтожить. Но давай продолжим. 3 января 1521 года папа выпустил еще одну буллу: Decet Romanum Pontificem. Это было моим отлучением!
Наверное, Его Святейшество считал, что это положит конец беспорядкам. Но этого не произошло, потому что началась война памфлетов, и все вопросы обсуждались всеми классами людей, даже нищими. В конце концов я решил прекратить все это, обратившись к новому императору Карлу V. В этом я последовал примеру апостола Павла.
Всем известно, что я был приглашен для собственной защиты. Боясь за свою безопасность, я потребовал и получил охранную грамоту от императора Карла V. Меня предупредили, что эту грамоту могут не принять в расчет, как это было в случае с Яном Гусом“.
„Ян Гус это тот, которого сожгли в Констанце?“ — спросила Кати.
„Да, я имею в виду богемского реформатора, который проповедовал причастие для всех. Когда Гус был приговорен к суду в Констанце, император Сигизмунд дал ему охранную грамоту, чтобы она охраняла его в пути. Но документ не помог, и его сожгли на костре. Это произошло 6 июля 1415 года.
Я боялся, что так произойдет и со мной, поэтому я стал изучать Карла V, чтобы узнать, что он за человек. Могло ли произойти так, что он тоже нарушит собственное слово и что меня сожгут на костре?
Подошло время, императору Карлу было чуть больше 21, и он испытывал много противоречивых влияний. Папа не одобрял его выбор и отказался короновать его, и все же он был ревностным католиком. Он был внуком императора Максимилиана, его мать, Иоанна, сошла с ума. Когда ее муж Филипп Красивый умер, она отказалась хоронить его. Она сохранила его останки во дворце и, когда отправлялась в путешествие, всегда брала их с собой. Она даже заставляла время от времени открывать гроб!