Глава 11. Проблемы
Утром Кати разбудил петух. Она зевнула, села, потянулась и выглянула в окно. Занимался день, и она засмотрелась на рдеющий горизонт. Как обычно, Мартин уже ушел. Едва она успела одеться, как открылась дверь, и он вошел.
„Я был в кабинете и молился, — объяснил он. — В течение каждого года я прочитываю Библию дважды, и чем больше я ее читаю, тем свежее восприятие“. Он придвинулся к ней и поиграл ее косичкой.
Держа его руку в своих ладонях, Кати сказала: „А теперь расскажи мне о Габриэле Цвиллинге и профессоре Карлштадте“.
„Ах, да. Вчера я сказал тебе, что они заставили меня почти рвать на себе волосы. В общем, они оба хорошие люди. Их беда в том, что они слишком торопятся, они хотят изменить весь мир за один день.
Пока я скрывался в Вартбургском замке, Цвиллинг и Карлштадт начали нападения на католические мессы, образа, священников и церковную музыку. В Рождество Карлштадт проводил служение в церкви замка, где он был архидьяконом. Эта служба показалась по крайней мере двум тысячам попавшим на нее самым шокирующим зрелищем из всего виденного. Карлштадт предстал перед ними без обычного облачения. От этого у зрителей глаза уже полезли на лоб. И хотя он пел по-латыни, он старательно избегал всех отрывков о жертве. Далее он благословил хлеб и вино по-немецки! Все здание было потрясено. Многие почти падали в обморок.
Однако эти отступления от традиций не удовлетворили Карлштадта. О нет! Он также сказал своей пастве, что все образа порождены дьяволом, он сказал, что грешно участвовать только в преломлении хлеба и что орган годится только для театров. После этого он попросил людей подойти поближе и собственноручно взять хлеб и вино. — Лютер покачал головой. — Многие из тех, кто пришел к причастию, были парализованы страхом. Один человек даже уронил хлеб. Когда Карлштадт велел ему поднять кусочек, он отказался. Для него это было само тело Христово!
Спустя две недели Цвиллинг, Карлштадт и еще несколько монахов подожгли святой елей, которым пользовались римско-католические священники. Они разбили образа, вынесенные из церквей, и даже осквернили надгробные камни.“
„Кати, это было настоящим кошмаром!“ — Он взглянул на часы.
„Понадобились годы молитв и изучений, чтобы понять правильное значение слов „праведный верою жив будет“. А эти два человека пытались заставить каждого проглотить свежую истину одним глотком. Но это не все!
Пока Цвиллинг и Карлштадт разбивали образа, а их последователи буквально забрасывали камнями священников у алтарей, из Цвиккау прибыли три самопомазанных пророка. Это недалеко от богемской границы. Эти люди объявили, что не нуждаются в Библии. Они полагались только на Святого Духа! По их словам, Царство Божие приблизилось, и приближение его настолько стремительно, что необходимо убить всех неверующих.
Такое заявление заставило взорваться нашего обычно спокойного друга Меланхтона!
Городской совет был так напуган, что меня попросили вернуться в Виттенберг. Опять это было против желания Фридриха Мудрого, который боялся, что меня сожгут на костре. Что мне было делать? Все еще скрываясь под именем Юнкера Йорга, я направился в Виттенберг. По пути я послал ему письмо. Сейчас я схожу в кабинет и принесу копию“.
Когда Лютер вышел, Кати распустила волосы, расчесала и подобрала их, связав узлом на затылке.
„Вот копия того письма, — сказал Лютер, вернувшись. — Я прочту тебе лишь отрывки“:
Многоуважаемый высокорожденный герцог, любезный господин. Я повиновался Вашей Милости в этом году, живя в Вартбурге, чтобы угодить Вам. Дьявол знает, что я прятался не из трусости, потому что он видел мое сердце в Вормсе. Хотя я верил тогда, что встречу столько дьяволов, сколько дранки на крыше, я тем не менее был готов броситься к ним с радостью… Я уверен, что я был призван в Лейпциг, а не в Виттенберг, я должен был поехать туда, несмотря ни на что…
Я пишу об этом Вашей Светлости, чтобы уведомить Вас о том, что я намерен отправиться в Виттенберг под защитой более высшей, чем защита избирателя… Меч не должен и не может решать вопросы такого порядка. Только Бог должен править.
„Я знал, что во время путешествия меня могут узнать, несмотря на мою бороду. Но я знал, что Господь защищает меня. Кати, Реформации грозила серьезная опасность!
В сопровождении нескольких рыцарей я добрался до Виттенберга в пятницу, 6 марта 1522 года. В то воскресенье я начал серию проповедей по тем вопросам, которые надлежало решить. Каждый раз, когда я говорил, в церкви собиралось столько народа, что люди едва могли пошевелиться. В одной проповеди я сказал: „Я буду проповедовать это, учить этому, писать об этом, но я не могу связать ничью волю, потому что вера должна прийти к человеку свободно, без принуждения“. Далее я указал на то, что Павел даже не выступил против статуй, которые он увидел на Марсовом поле.