Теперь его покидал тот дух щедрости. Его перо, обычно острое, превратилось в скальпель хирурга. В 1545 году он описал Римскую Церковь самыми мрачными словами, которые пришли ему на ум.
Нападал он и на некоторых протестантов, особенно на тех, кто не соглашался с ним насчет присутствия Христа в хлебе и причастии.
Кати смотрела на это с пониманием. Она лучше всех знала своего мужа и знала, что сердце его праведно, несмотря на то, что речь отличалась резкостью. О положении, в которое попал Лютер, свидетельствует письмо, которое он написал Иакову Пробсту 17 января 1546 года.
Я пишу тебе, дорогой Иаков, как старик, утративший силу, уставший, замерзший, а теперь уже и одноглазый… Я завален темами, о которых нужно писать, говорить, договариваться и действовать. Но все же Христос все во всем, Он способен на все и Он выполняет то, что нам не под силу, да будет благословен Он в вечности. Аминь.
Понимая и отчасти разделяя его страдания, Кати старалась использовать все свое умение, чтобы в его лице снова появился свет. Она тратила огромное количество времени и усилий для того, чтобы приготовить деликатесы, которые он любил. Она постоянно просила его снова и снова рассказывать о величайших моментах его жизни, несмотря на то, что слышала это много раз.
Застав его в кабинете, когда он отсутствующим взглядом смотрел в окно, Кати попросила: „Господин доктор, пожалуйста, расскажи мне о том, как ты выступил против Ульриха Цвингли“.
„Ах, да, — отвечал он, откликаясь на просьбу. — Я никогда этого не забуду. Никогда! Филипп Гессе устроил эту встречу. Это было еще до того, как он стал двоеженцем! Он устроил проведение нашей дискуссии в величественном замке, окна которого выходили на Марбург. Цель встречи, конечно же, была в том, чтобы посмотреть, не удастся ли нам придти к соглашению по поводу истинного значения и природы Вечери Господней“. Взволнованный воспоминаниями, он встал и начал мерить шагами кабинет.
„Новый Завет ясно учит, что Христос присутствует и в хлебе, и в вине. Цвингли, этот негодяй Оэколампадиус и несколько их сподвижников учили, что хлеб и вино просто замещают кровь и тело Христа!“ Он передернул плечами.
„Наша встреча произошла во второй и третий день октября 1529 года. Поскольку Филипп хотел, чтобы мы пришли к каким-то выводам и тем самым избавились от разделения, которое развивалось между нами, каждый из нас прибыл с группой наиболее способных помощников. В мою группу входили Меланхтон, Георг Рёрер и некоторые другие.
Встреча началась в 6 часов утра. Когда я впервые пожал руку Цвингли, его глаза увлажнились, и он сказал мне, что мои сочинения изменили его жизнь. Мне это понравилось. И тем не менее, Кати, я знал, что, если я хочу по-прежнему повиноваться, я должен стоять за истину, и таким образом, будучи диким кабаном, я взял мел, нарисовал на столе круг и написал в этом кругу: Hoc est corpus meum. Эти латинские слова, как ты знаешь, по-немецки означают „Сие есть тело Мое“. Они ясно объясняются в шестой главе от Иоанна.
Эти написанные мелом слова подогрели нас. Каждый из нас старался не опускаться до сарказма. Но было слишком трудно удержать язык. Цвингли попытался доказать, что эти слова Иисуса нужно понимать в духовном смысле. Наши споры были длинными и иногда горячими. Около пятидесяти зрителей пришло посмотреть на нас. Те, кто не изучал богословие, понимали и слушали нас с трудом.
В конце второго дня мы с Цвингли обнаружили, что не сможем придти к соглашению по вопросу о Вечере Господней. Он был убежден в том, что слова Иисуса из шестой главы от Иоанна нужно понимать в духовном смысле, в то время как я продолжал считать, что их нужно понимать буквально — что Христос присутствует и в хлебе, и в вине.
Партия Цвингли хотела, чтобы мы считали их своими христианскими братьями. Но, Кати, это было невозможно! — Он покачал головой. — Я ясно объяснил им, что они могут рассчитывать на наше расположение, но мы не можем считать их нашими братьями в теле Христовом“.
Устав от объяснений, он опустился в кресло.
Взяв его руку в свои ладони, Кати сказала: „А теперь, господин доктор, пожалуйста, объясни мне кое-что. Чем твое учение о присутствии крови и тела Христа в хлебе и вине отличается от того, чему учит Римско-католическая Церковь?“
Лютер уставился на нее с удивлением. Затем его лицо смягчилось, а на губах появилась улыбка. „Существует огромная разница между этими двумя точками зрения. Паписты верят в трансубстанциацию. Латинское слово trans означает через. Для них, как только священник берет эти составляющие, вино превращается в настоящую кровь Христа несмотря на то, что вино по-прежнему остается вином, а хлеб становится настоящим телом Христа, хотя по-прежнему остается хлебом.