По моему мнению присутствие Христа в вине так же реально, как и в хлебе. И тем не менее вино остается вином, а хлеб остается хлебом. Некоторые из наших врагов обвиняли нас в каннибализме. Они утверждали, что мы едим плоть Христа так же, как волк поглощает овцу, и что мы пьем его кровь точно так же, как корова пьет воду. Это ложь! Но я лучше прилягу. У меня кружится голова“.[30]
Обняв его и поддерживая, Кати осторожно довела его до спальни. Устроив его поудобней, она приготовила холодный компресс и положила ему на лоб.
Затем она растерла ему руки и ноги, пока боль не прошла. Пожав ему руку, она сказала: „Побудь здесь и успокойся, а я принесу тебе тарелку супа“.
Не успела Кати закрыть за собой дверь, как он устремился к себе в кабинет. Еще нужно было сделать столько работы! Он освободил себе место за столом, передвинул книги, отодвинув часть их в сторону, аккуратно сложив стопку писем, которые требовали ответа. Затем он вооружился пером и принялся за работу. Письмо, которое он написал 2 декабря 1544 года, показывает то напряжение, которое окружало его целыми днями.
Вы часто побуждаете меня написать книгу о христианской дисциплине, но вы не говорите, где я, уставший пожилой человек, могу найти досуг и здоровье для этого. Я без конца вынужден писать письма, я обещал вашим правителям проповедь о пьянстве, я обещал некоторым людям и самому себе книгу о таинствах, другим — книгу о сакраментариях, есть и такие, которые считают, что я должен отказаться от всего и заняться написанием полного и окончательного комментария всей Библии. Одно препятствует другому, и мне не удается ничего. И все же я верю, что мне нужно отдохнуть, чтобы пожить и умереть в мире и спокойствии, но мне приходится вести беспокойную жизнь…
Кати поставила суп на стол и положила руки ему на плечи. Он поблагодарил ее поцелуем. Но когда она вернулась через час, она обнаружила, что суп не тронут. Однако, стол был завален открытыми книгами, и у многих из них на полях были пометки, а прямо перед ним лежала свежая стопка рукописей, готовых к изданию.
В перерывах между тайфунами депрессий и угрожающих жизни болезней, Лютер все еще сочинял трактаты или обличал тех, кто не соглашался с ним. В такие минуты его мозг работал особенно напряженно.
Иногда Кати шокировали произведения его пера или то, что слетало с его языка, и она непроизвольно умывала руки. Лютер презирал гнев, и все же утверждал, что он может быть полезен. Он сам признавал: „Гнев освежает мою кровь, заостряет ум и выводит из искушения“.
Как-то раз, когда его упрекнули за нелестный отзыв, он ответил: „Мне нужно вырвать с корнем сучья и пни, избавиться от терний и колючек, наполнить водоемы. Я грубый лесничий, которому предстоит освоить и проложить новую тропу“.
В последние годы его жизни иудеи и анабаптисты были его излюбленными мишенями. Хотя Кати шокировали выражения мужа, она помнила, что он писал и хорошее о иудеях и анабаптистах. Некоторые из его ранних сочинений о иудеях были полны сострадания:
Если мы хотим помочь им, мы должны использовать с ними не папский закон, а закон христианской любви и принять их дружески, позволяя им работать и жить…
Если среди них есть упрямцы, что нам до того? Ведь в конце концов не все мы хорошие христиане…
Точно также он относился в свое время к анабаптистам, несмотря на то, что отрицал их идею об ошибочности крещения в младенчестве и призвании к тому, что все, которых крестили в младенчестве, должны быть перекрещены. Тронутый работой, которую они проводили среди бедных, он писал:
Это несправедливо и глубоко меня волнует, что бедняки обречены на смерть. Их казнят, сжигают и жестоко истребляют. Пусть каждый верит в то, что ему нравится. Если он заблуждается, он будет достаточно наказан в адском огне. Если нет мятежа, то им следует возражать Писанием и Словом Божием. Огнем ничего не добьешься.
Эти прежние высказывания ее мужа как-то уравновешивали то, что теперь он предлагал отослать всех иудеев в Палестину и выслать всех анабаптистов.
Наступила оттепель, снег исчез с улиц Виттенберга, и город наводнили рабочие. Пока Кати и доктор смотрели в окно, он сказал: „Мне бы хотелось, чтобы они построили новое здание для университета, а не превращали Виттенберг в крепость!“ Он закрыл глаза. Затем добавил: „Я поговорю об этом с избирателем сегодня же“.
30
Сегодня трансубстанцкацня — это принятое учение Римско-католической и восточно-православной Церкви. Консубстанциация, точка зрения Мартина Лютера, признается всеми лютеранскими церквами. Точка зрения Цвингли тоже признается многими группами.