— Эй, смотрите! Хватайте его!
Этого еще не хватало! В хрустальные двери храма, озаренные солнцем, уже повернувшимся к закату, пошатываясь, вошел Эстрил. Белый луч, сорвавшийся с острия его сабли, с визгом очертил дымящуюся линию на противоположной стене.
— Шайса! — он искал меня глазами за спинами сестер.
Стражницы бросились ему наперерез. Сразу несколько голубых сполохов засияло под сводами храма. Раздался голос управительницы:
— Не убивать! Только обездвижить!
Эстрилу удалось отразить саблей несколько Звездных огней, голубым вихрем понесшихся к нему, но их было слишком много. Он упал, уронив клинок, скованный непреодолимой Звездной силой, и уже не мог пошевелиться. Однако я видела, что его взгляд, устоявший против паралича, продолжает искать меня. И тут словно горы льда обрушились в моем сердце, превратившись в мощный водопад, сметающий все на своем пути. Это таял лед недоверия и обмана, лед ложных рассуждений, непримиримых обид, непомерных обязательств. Я больше не была Шайсой, сестрой Звезды, родившейся только затем, чтобы изменить мир. Я словно покинула это свое обличье; меня освободила от него власть, которая сильнее Звездного огня… Растолкав защищавших меня сестер, я бросилась к лежащему у выхода Эстрилу.
— Я с тобой, любимый, — прошептала я, целуя его холодные руки.
Он не мог мне ответить, но его янтарные, потемневшие от боли глаза без слов кричали мне о любви — как тогда, когда мы прощались взглядами, стоя у жертвенных столбов кровожадных ва-у-фа. Я успела подумать, что взглядов между нами было больше, чем слов. Но слова порой лгали, глаза же оставались чисты… Управительница направилась к нам. Я закрыла Эстрила своим телом. Как же я ненавидела ее сейчас!
— Ну что, дурачок, видишь, как все обернулось? — женщина не смотрела на меня, обращаясь к Эстрилу. — Ты ведь и сам не рад, что связался с этой девчонкой? Что такого в ней, чего я бы не дала тебе?
— Я слышала, в мире есть женщины, которые покупают любовь за деньги. Но я никогда не видела, чтобы женщина силой добивалась любви. Обычно так поступают мужчины, обделенные женской лаской.
Мне нетрудно было говорить с насмешкой. Когда я вспоминала отвратительную сцену в подземелье храма, ненависть к управительнице отступала перед презрением.
— А я слышала, есть женщины, чья любовь несет лишь гибель, — холодно ответила Сияющая. — Один твой друг погиб, наверняка, защищая тебя. Теперь ты хочешь погубить второго?
Я подавила в себе бессильное бешенство. Это были жестокие слова, но, в конце концов только слова. А мне нужно было сохранять спокойную голову, чтобы не пропустить возможности для спасения. Если, конечно, она еще будет…
— Так что, Шайса, ты по-прежнему отказываешься пройти обряд? — управительница протянула руку, играя искрами голубого огня. — Что ж, я сумею смириться, что сегодня не будет по-моему. Но и по-твоему тоже. Твой друг умрет, и смерть его будет мучительной. Голубой огонь расправится с ним постепенно, лишая рук и ног… А ты можешь поступать, как хочешь. Хочешь — уходи, я тебя не держу. Хочешь — бейся головой об стену. Ему ты уже не поможешь.
Голубая искра вонзилась Эстрилу в руку, и даже сквозь неподвижность тела я почувствовала, как ему больно. О Келлион, ты не ошиблась: есть власть, которая сильнее всего…
— Хватит! — взмолилась я. — Ты победила. Отпусти его. Я иду к алтарю. Но он пойдет со мной.
— Хорошо. Но ни тебе, ни твоим заступницам я не советую делать глупостей.
Сияющая сделала еле заметное движение рукой, и Эстрил, застонав, пошевелился. Я помогла ему встать.
— Все будет хорошо, пойдем, — шептала я.
Он обнял меня в ответ, и мягкая борода коснулась моей щеки. Какое же это было счастье — снова ощущать рядом такое родное тело и на ходу пытаться остудить голубым огнем его раны и ожоги! Я не знала, что будет с нами обоими после того, как я взойду на алтарь, но в это мгновение я хотела быть рядом с ним. Я хотела быть рядом с ним всегда, а после смерти встретиться на волшебных берегах озера Ни-тим-те. Медленно, рука об руку, мы приближались к хрустальной волне, готовой принять меня на свой сверкающий гребень.