Делать было совершенно нечего, за окном давно потемнело, и Лаатая, как прилежная пансионерка, привыкшая рано ложиться и рано вставать, решила лечь спать, хоть она и достаточно выспалась в дороге. Девушка сняла своё платье, оставшись в длинной рубахе и таких же длинных, до щиколоток панталонах. Затем, закрывшись изнутри на замок, быстро сбросила их и протёрла тело мягкой тряпицей, смачивая её остывшей водой из таза, предназначенного для этих целей. Подумав, она надела свежие панталоны, а прежние простирнула в оставшейся воде и повесила их на спинке колченогого стула, стоящего около окна. Затем забралась под одеяло и незаметно для себя крепко заснула.
***
Проснулась Лаатая оттого, что почувствовала, как её левую ногу у щиколотки обмотали чем-то плотным и тянут вниз и немного в сторону. Она попыталась дёрнуться, но оказалось, что обе руки и правая нога крепко привязаны к прикроватным столбикам. Девушка попробовала освободиться и пнуть того, кто пыхтел в изножии кровати, но там что-то щёлкнуло, и её левая нога тоже лишилась свободы манёвра. Она поняла, что лицо полностью замотано плотной тканью. Продолжая извиваться, Лаатая глухо позвала:
– Папа!
– Тихо! Не ори, дура, а то заткну рот! – раздался голос отца.
– Папа? – удивлённо произнесла девушка.
– Папа, папа, – хрипло ответил он. – Полежи немного так, я должен проверить сам, что же я везу королю, достойный ли подарок, а вдруг у тебя есть какой-нибудь незамеченный ранее изъян, и король потом будет на меня гневаться.
– Папа, развяжи меня, мне страшно, папа!
– Тебе нечего бояться, моя малышка, это же я, твой папка, – продолжал взволнованно шептать отец, и Лаатая почувствовала, как он подползает к изголовью, одновременно задирая подол её длинной рубахи. – Все отцы так делают, доченька, перед тем, как отдать свою кровиночку в другие руки, я должен убедиться, что предлагаю королю наилучший товар!
Его рука медленно поднималась вверх по телу девушки, он совсем задрал рубашку, накинув её на голову дочери. Лаатая почувствовала, как трясущиеся пальцы обводят её грудь, приближаясь к её соску, затем он ущипнул сосок так, что девушка вскрикнула.
– Папа, не надо, – сквозь слёзы попросила она.
– Я действую согласно наставлениям, которые нам выдали в брошюре для юных кавалеров, – каркающе рассмеялся он, – будем ласкать твои сосочки, пока они не затвердеют, непослушная девчонка!
И девушка почувствовала, как её грудь лизнули, затем другую, а потом впились в неё губами, затем довольно ощутимо укусили, одновременно Легаар грубо мял её другую грудь, а его вторая рука потянулась вниз, проникая под завязки панталон. Его хриплое дыхание, переходящее в пугающий рык, перекрывало жалобный скулёж девушки.
– Папа, папа, прошу тебя, не надо, – сквозь слёзы шептала она.
– Ты такая же порочная как и твоя мать! Ты обязана отдать мне то, что я не получил от неё, – бессвязно бормотал он, беспорядочно шаря руками по телу Лаатаи.
Всё чаще его руки останавливались в районе промежности девушки, грубо надавливая на неё и стараясь протолкнуть палец сквозь панталоны вовнутрь. Затем Лаатая почувствовала у живота холод металла и услышала, как трещит ткань разрезаемых кинжалом панталон.
– Зачем, папа, зачем?! – уже в голос рыдала девушка.
– За грехи. За грехи твоей матери, за твои грехи и грехи всего вашего женского племени! – бормотал обезумевший мужчина, разрезая и вторую штанину. – Идеальное тело! Молодое! Аппетитное! Это ты виновата! Развалилась в моей постели! – и его руки стали жадно оглаживать ноги девушки, всё чаще останавливаясь между бёдер, проводя пальцами там, где она сама стеснялась даже мыть себя.