– Развратная девка, проси, проси меня!
– О чём, папа? – смогла выдавить сквозь слёзы Лаатая.
– Повторяй! "Войди в меня, мой господин!"
– Зачем?!
И тут ноги девушки обжёг удар плётки.
– Что я тебе велел!
– Войди в меня, мой господин! – прорыдала она.
– Не проси, развратная тварь! Не для того я тебя растил! Ночи у твоей кровати не спал, платил за обучение! – разошёлся Райтен. – Я должен доставить тебя королю в целости! Разве что…
И он навалился на неё своим грузным телом, Лаатая поняла, что он абсолютно голый. Райтен начал тереться об её живот чем-то твёрдым, затем, немного попыхтев, приподнялся, сжал её груди руками и продолжил двигать этим между них, иногда задевая мягким навершием о подбородок девушки. Лаатая брезгливо отворачивала лицо в сторону, продолжая тихонько всхлипывать. Вскоре его движения участились, мужчина тоненько застонал, и на девушку пролилась тёплая жидкость, которую он с облегчённым стоном размазал по её груди.
– Ничего-то ты не можешь! – злобно произнёс он напоследок, набросил на неё одеяло и вышел из комнаты, хлопнув дверью.
***
Пришёл Райтен только под утро. От него резко пахло вином и ещё чем-то сладковато-неприятным. Он отвязал затёкшие руки и ноги девушки, велел ей быстро собираться и опять вышел. Лаатая кое-как содрала с лица тот самый шёлковый шарф, затем долго растирала ставшие непослушными руки и ноги и быстро оделась. Служанка принесла завтрак, но есть совершенно не хотелось. У неё не укладывалось в голове, как же так, неужели каждая девушка подвергается такому? Для чего? И почему Райтен – язык больше не поворачивался называть его отцом – говорил те злые слова? Какой грех? Её милая мама, всегда такая тихая, незаметная в его присутствии. Неужели он её избивал? Той самой плёткой, след от которой до сих пор горел на ногах девушки.
Дверь отворилась, и вошёл тот, кого Лаатая считала своим отцом. Она сжалась и постаралась стать как можно незаметнее, совсем, как мама.
– Проговоришься кому о том, что ты устроила этой ночью, ославлю тебя на весь королевский дворец и продам в бордель! Идём, – угрюмо сказал он и, подхватив саквояж со своими вещами, вышел из комнаты.
Лаатая последовала за ним. Ей казалось, что все начнут показывать на неё пальцами и кричать: "Порочная!" Девушка низко опустила голову и быстро шла к выходу, каждую секунду ожидая злобных выкриков, но заспанные слуги и немногочисленные в это время постояльцы занимались каждый своими делами, и их совершенно не интересовал старый развратник, путешествующий с молоденькой девушкой.
В карете она забилась в противоположный от мужчины угол и затихла там, прикрыв глаза. Лаатая не хотела видеть этого извращенца. Она могла только надеяться, что его проверка закончилась, и больше такой стыд никогда не повторится.
– Чего ты так боишься? – начал разговор Райтен. – Эта глупая гусыня директриса Латира научила тебя, как быть полезной своему господину днём и совсем не подготовила к тому, что вы обязаны делать для него ночью! Я бы научил тебя тому, как следует ублажать своего мужа и господина, но короля интересует твоя невинность. Интересно, для кого он тебя прочит? Ну, не наше это дело, наше дело доставить тебя его величеству и получить причитающееся вознаграждение. А то, что ты такая же ледышка, как и твоя мать, не моя в том вина, а Каалета Ниянерена! – и мужчина злобно выругался.
Лаатае очень хотелось узнать, в чём и почему он обвиняет беспутного младшего брата короля, но страх перед этим человеком, открывшимся с совершенно новой стороны, отбивал напрочь желание задавать какие бы то ни было вопросы.
Днём они остановились в придорожном деревенском трактире, где дородная подавальщица, призывно виляя могучими бёдрами, принесла им полную миску горячей каши с огромными кусками мяса, кувшин холодного вина для отца и кучера и морс для девушки. Лаатая, пребывая в полном оцепенении, совершенно не хотела есть, она взяла предложенный морс и стала пить его мелкими глотками.
– Почему не ешь? – недовольно спросил Райтен.
– Не хочется, – шепнула в ответ девушка.
– Как хочешь, за пару дней ничего с тобой не случится! – покладисто согласился он, придвинул к себе всю миску с едой и споро заработал ложкой.