– Да. Нет. Не знаю, – сказала я, стуча зубами. Что я могу знать, я первый раз рожаю! У меня опыта нет!
– До последнего терпели? Не волнуйтесь, я вам помогу, вот только рожать вам придется прямо здесь, я не дотащу вас до кровати, а идти вам сейчас нельзя!
– Не говори никому! Не хочу, чтоб лира Амелия знала!
– Очень удачно она уехала в город, – прошептала служанка. – Приглашать вам акушерку и найти кормилицу ребенку. Ждут родов не раньше, чем через месяц. Нам повезло, что началось сейчас, до утра никто не войдет. Тужьтесь! – служанка положила мне руку на содрогающийся спазмами живот. – Давайте же, вдохните и потужьтесь!
Я ухватилась за края ванны и напряглась, рывком изгоняя из себя воду и скользкий предмет моих тревог.
– Я немножко спущу воду. Еще раз! Еще! Отлично! Вы молодец! – служанка тут же подхватила младенца. Вода окрасилась розовым, заплавали какие-то белые склизкие ошметки. Меня затрясло от напряжения и замутило от отвращения.
– Еще немножечко! Самое страшное позади! Еще пять минуточек! Сожмите соски. Покрутите!
«Что за глупости!» – хотела возмутиться я, но послушалась. Уж очень уверенно служанка приказывала. А я как-то враз ослабла, видимо, слишком много сил потратила, чтоб не кричать. Живот снова скрутило спазмом, что-то тяжелое выскользнуло из меня и шлепнулось с плеском в воду.
– Все в порядке, плацента вышла, – довольно сказала служанка. Завернула младенца, чем-то стукнула, щелкнули ножницы. Спустив грязную воду, служанка набрала ванну заново, накапав что-то остропахнущее из плоского флакона.
– Сейчас быстро обмоемся, и встанем, иначе кровью изойдете. Дойдем до кровати. Постараемся. Хорошо?
Я кивнула, прислушиваясь к своим ощущениям. Внутри меня стало пусто и просторно. Непривычное ощущение. Немного ныли мышцы живота. Придерживаясь за стенку, я встала на дрожащих ногах. Служанка быстро обтерла меня полотенцем и предложила свое костлявое плечо. Мы доковыляли до кровати. Служанка помогла мне надеть свежую сорочку, подложила полотенце между ног и под меня. Дала напиться. Я с облегчением откинулась на прохладные атласные наволочки, покосилась на часы. Недолго я мучилась. Еще и восьми вечера нет. Не так уж и больно было, больше пугали. Или у меня пониженный болевой порог. Интересно, почему бабы так орут, когда рожают? В целом, неприятно, но терпеть вполне можно. Я вот не пикнула, только изжевала два платка.
Под бок девушка мне сунула теплый сверток и убежала прибирать ванную. Меня охватила усталость и вместе с тем шальная радость – больше не нужно прятать живот, я снова свободна! Не будет мучительной изжоги, смогу спать на животе, садиться на корточки и наклоняться! У меня будет талия! Сильно поправляются те, кто неумеренно жрал, кому добрые родственники безостановочно подсовывали лакомые кусочки, а мне даже есть не хотелось целыми днями. Вряд ли я сильно поправилась, и фигура у меня должна снова стать стройной. Платья мои сгодятся, не нужно будет полностью менять свой гардероб. Я совсем не воспринимала маленький сверток, как часть себя и всеохватывающей материнской любви тоже как-то не ощутила. Лишь усталость и отстраненное любопытство. И тут наврали! Неправильное фэнтези, я давно это поняла.
– Почему он молчит? – испуганно спросила я, глядя на красное сморщенное личико с закрытыми глазками. – Он… нормальный?
– А вы хотите, чтоб он заорал на весь дом? – зашипела служанка. – Хорошо, что вы смогли справиться так быстро! Возьмите ланцет.
– Зачем?
– Поставьте на нем знак! Какой хотите и где хотите. Лезвие зачаровано для постановки опознавательной метки.
– Что ты несешь!? Какие метки?
– А как вы узнаете своего сына через год? Два? Пять?
– В каком смысле? – я плохо соображала, слишком устала.
– Вы что думаете, вам его отдадут? Позволят растить и кормить? Вы же королевствовать будете! Да вы его даже не увидите в ближайшие годы!
Я испуганно дернулась и пережитая боль тут же отозвалась во всем теле. Осторожно взяв ручку младенца, я нарисовала на плечике кончиком лезвия букву «тау» греческого алфавита. Тут таких букв никто не видел. Особенно таких кривых. Буква вспыхнула, рисунок тут же бесследно впитался в кожу, а ребенок недовольно закряхтел.
– Быстро говорите, куда его отвезти, младенца нельзя здесь оставлять!
– Под столицей, в деревне Верхние Лужки, на хутор лэра Грудиса, они ждут ребенка. Его дочь Гертруда хотела… – у меня от внезапно подступивших слез перехватило дыхание, и я всхлипнула. Гертруды больше нет. Она погибла.
– Отправлю его туда, – кивнула девушка, забирая сверток. – Отдыхайте. Этим скажете, что у вас началось кровотечение, а младенец родился мертвым. В деревне под горой как раз детский мор.