— Он еще так мал. Ему нужна мать.
— Мадам, у него есть воспитательница, которая в нем души не чает, и огромный штат слуг. Ни одного ребенка так не баловали и не суетились так вокруг него.
— Все равно я постараюсь стать ему матерью, — решительно заявила Анна, — и дочерям короля, хотя леди Мария почти одного со мной возраста!
— Мать нужна леди Елизавете, — сказала Сюзанна. — Она потеряла свою, когда была совсем крошкой, а ее воспитательницу перевели к принцу Эдуарду.
— Как, должно быть, ужасно — расти в сознании, что вашей матери отрубили голову, — задумчиво проговорила Анна. — Не могу представить, что она чувствует. Я особенно постараюсь подружиться с леди Елизаветой. Бедная девочка!
Если ей не дано заботиться о собственном ребенке, она изольет свои неудовлетворенные материнские чувства на детей Генриха.
Вильгельм позвал Анну в библиотеку, его святилище, где держал присланные Эразмом бесценные книги, карты и портреты предков. Анна расчувствовалась, увидев среди них портрет отца — такого здорового и словно живого, стоящего на коленях перед Благословенной Девой с Младенцем.
Они сели на скамью, где лежало несколько подушек с гербом Клеве.
— Анна, вы должны знать, что решение короля жениться на германской принцессе вызвало множество разных толков и ликования среди лютеран. Не один только курфюрст надеется, что этот брак поведет короля дальше по пути религиозных реформ. Некоторые даже предвкушают, что вы убедите его величество перейти в протестантскую веру.
— Но я католичка. Зачем мне это делать?
— Вот именно, Schwester, но это не так широко известно. Многие ошибочно полагают, что, раз Клеве порвало с Римом и сочувственно относится к реформам, мы должны быть лютеранами. Доктор Олислегер пишет, что английские реформаторы надеются увидеть в своей новой королеве вторую Анну Болейн, которая была другом протестантам, и рассчитывают, что вскоре обретут нового друга и защитника на троне.
— Тогда мне их жаль. Это напрасные надежды.
— И к тому же опасные. Хотя король симпатизировал реформистам, когда находился под влиянием королевы Анны, он отошел от этой позиции и теперь придерживается более консервативных взглядов. В этом году он заставил парламент принять акт, говорящий о возврате к старым доктринам. Сейчас опасно защищать реформы или проявлять симпатии к лютеранам. Я знаю, мы не всегда держались одной с вами точки зрения на религию, но теперь я думаю, хорошо, что вы верная католичка.
— И всегда ею буду. Боюсь, протестантам суждено разочароваться во мне.
— Не сближайтесь с ними, — посоветовал ей Вильгельм. — В Англии еретиков сжигают.
Мать была занята составлением для Анны нового, достойного будущей королевы гардероба. В ее покоях повсюду лежали рулоны дорогих тканей, доставленные на выбор дюссельдорфскими торговцами.
— Все должно быть по немецкой моде.
Анна не хотела перечить матери, но отметила про себя, что Сюзанна хмурится.
— Английская королева, конечно, должна носить английские платья, — осмелилась высказать свое мнение она.
— Нет! — отрезала мать. — Я слышала, что они нескромные. Пусть вас видят в приличных немецких платьях и головных уборах.
За спиной у Анны Сюзанна молча качала головой. Но вмешиваться она не могла.
Мать была крайне раздражена, когда король Генрих прислал в Клеве портного по имени Уильям Уилкинсон.
— Неужели король считает меня неспособной выбрать свадебный наряд для своей дочери? Этот мейстер Уилкинсон хочет сделать ваше платье в английском стиле. Я сказала ему «нет»!
— Если бы я оделась по английской моде, разве это не был бы комплимент моей новой стране?
Герцогиня покачала головой:
— Нет, дитя. Отставим в сторону скромность, вы отправляетесь в Англию как представительница Клеве, живое воплощение союза. Вы должны надеть лучшее из того, что может дать Клеве. Пусть ваш наряд соответствует нашим обычаям. Это послужит напоминанием о вашем положении в мире. Ваш отец хотел бы этого.
Мнению почившего и горько оплакиваемого отца Анне нечего было противопоставить. Однако мейстер Уилкинсон оказался непреклонным. Платья, которые он сошьет, будут в английском стиле. Так распорядился король. И вот в течение нескольких недель, пока он работал при дворе, Анне приходилось терпеть жалобы матери. Английские платья никуда не годятся; они некрасивые, и вырезы у них совершенно неприличные… Когда мать ушла, Анна подняла одно из платьев, чтобы показать его Эмили, и обе они прыснули со смеху.
— Вильгельм умер бы! — хохоча, проговорила Эмили.