— Шпигельтурм там! — срывающимся голосом крикнула она в ответ. — Они будут ждать вас. Скажите им… скажите, что у меня разболелась голова и я пошла прилечь.
Оставив Отто стоять столбом, Анна быстро пошла в свои покои. К счастью, там никого не было. Матушка Лёве, по своему обыкновению, наслаждалась послеобеденным сном.
Заливаясь слезами, Анна расшнуровала лиф и рукава платья и сбросила его на пол, потом налила воды из кувшина в таз. Обмывая себя, она заметила кровь на батистовой сорочке. Были ли это месячные гости, о появлении которых предупреждала мать? Когда Анна спросила, почему у женщин должна течь кровь, мать просто ответила, что такова воля Божья и она узнает об этом больше ближе к свадьбе. Анна задумалась, имеет ли эта кровь отношение к тому, что случилось сегодня.
Она поменяла сорочку, а испачканную положила отмокать в таз с водой. А что делать с платьем? На его подкладке тоже была кровь. Анна взяла влажную тряпку, которой мыла себя, и принялась оттирать пятна. Вскоре они стали почти незаметными; если специально не искать, ничего и не увидишь. Сырое платье было засунуто в сундук, а надето другое, из кремового шелка с алой отделкой. Потом Анна посмотрела на себя в зеркало, чтобы проверить, не приметит ли кто, что она плакала. Глаза слегка покраснели, но объяснить это можно, сославшись на головную боль. А голова у нее и правда побаливала от груза любви, вины и отчаяния, который она теперь несла.
Когда башенный колокол позвал всех к ужину, Анна быстро спустилась по лестнице и прибыла в столовую вовремя. Отец терпеть не мог опозданий.
Отто уже был там с дядей Отто и тетей Элизабет. Анне хотелось броситься к нему в объятия, но вместо этого она заставила себя не смотреть на него, понимая, что он жадно ищет ее взгляда. Никто не должен догадаться, что у них есть тайна.
— Как ваша голова? Лучше? — спросила тетя Элизабет.
— Гораздо лучше, благодарю вас, — ответила Анна.
— Вы сменили платье, дитя мое, — заметила мать.
— В том было жарко. — Она молилась, чтобы Отто не выдал их каким-нибудь случайным словом или взглядом; мать иногда бывала очень наблюдательной.
Трапеза оказалась тяжелым испытанием. Анна старалась вести себя как обычно и съесть отборного карпа и жареную свинину, которые ей положили. Она не смела вспоминать о случившемся в башне, чтобы не залиться краской и не выдать себя. Это было нелегко, когда Отто, такой красивый, сидел в опасной близости от нее, и живот у Анны сжимался от любви и желания. Ей потребовалось собрать все внутренние силы, чтобы не подавать виду. Но, кажется, никто не заметил в ее поведении ничего необычного.
После ужина пришли музыканты с трубами, лютнями и арфами. Мать предпочла бы всегда слушать только арфу, свой любимый инструмент, если бы это было в ее власти. Когда отзвучала последняя нота, герцогиня одарила музыкантов улыбкой, что случалось с ней нечасто.
— Мне хотелось бы потанцевать, — задумчиво проговорила Эмили, — или спеть.
Мать нахмурилась:
— Мое дорогое дитя, вам известно, что женщине неприлично танцевать и петь на людях.
— Знаю, — мрачно буркнула Эмили, — но я так люблю музыку и танцы.
Тетя Элизабет неодобрительно посмотрела на нее.
— Она унаследовала от меня любовь к музыке, — объяснила мать.
Элизабет понимающе улыбнулась. Мужчины говорили о политике.
— Император амбициозен. Он хочет получить графство Гелдерн, — сказал отец. — Но оно отойдет жениху Анны. — Анна увидела, как помрачнел Отто, а герцог Иоганн продолжил как ни в чем не бывало: — Герцог Карл бездетен, и Франциск, как его внучатый племянник, станет наследником. У меня у самого есть виды на Гелдерн, но я отказался от них по условиям брачного контракта. Я удовлетворюсь тем, что моя дочь станет герцогиней Гелдерна.
Анна с трудом сохраняла спокойствие. Ей, разумеется, вовсе не улыбалась такая перспектива. В ее воображении Франциск превратился из обходительного, улыбчивого юноши во вздорного, подозрительного мужчину.
— Но у императора тоже есть притязания на Гелдерн, разве нет? — спросил дядя Отто.
— Да, через его мать, — ответил герцог Иоганн. — Но если он будет настаивать, мы готовы к этому. Клеве, может быть, и является частью Священной Римской империи, но, кроме того, это одно из мощнейших германских княжеств. Мы не позволим императору диктовать нам свои условия. Мы защитим свою независимость. У нас есть свои суды и собственная армия, и я контролирую нашу внешнюю политику.
Вильгельм жадно слушал отца.
— Но Карл очень силен. Возникнет распря, — заметил дядя Отто.