– Опасно пытаться воздействовать на человека, невосприимчивого к внушению. У этого индивидуума очень сильная энергетика.
«Гребаная доктрина, чертова энергетика и хренова жизнь! – зло подумал незадачливый авантюрист, размазывая слезы по щекам. – Только разбогател, как сразу со всех сторон накинулась стая шакалов, чтобы оторвать себе лакомый кусок от пирога чужого счастья…»
– Значит, вы полагаете, что злоумышленники проникли во дворец, побуждаемые исключительно завистью? – Ласковый Жу по-прежнему был спокоен и приветлив, но это давалось ему с огромным трудом.
– А чем же еще? – От недавних слез не осталось и следа. – Вот сегодня появлюсь я на пиру, перед взыскательной публикой – и скажу: «Половину дворца вырезали злодеи, чтобы подобраться ко мне. А все почему?»
«Почему, Сайко?» – дружным хором спросят меня люди.
А я им честно и прямо отвечу: «Потому что хотели меня убить," подлые завистники с мелкими душонками».
– Может быть, не стоит раздувать столь незначительный инцидент до гигантских размеров?
Л.Жу сопроводил вопрос ненавязчивой улыбкой.
Это была его фирменная улыбка, от которой падали духом и начинали молить о пощаде даже самые стойкие. Но у Сайко сегодня были встречи с одним духом и двумя могущественнейшими колдунами, один из которых пометил его проклятием Сантибарры, а второй презентовал мерзкого паука и собачку-медиума. Поэтому начальник полиции мог хоть заулыбаться до смерти (своей, разумеется) – это не произвело бы на его собеседника никакого впечатления.
– Если инцидент был незначительный, то о чем мы, собственно говоря, беседуем? – простодушно поинтересовался Сайко. – С моей стороны никаких претензий к правоохранительным органам не имеется. И я готов выкинуть из головы все случившееся, чтобы с чистой совестью вступить в новую, богатую и счастливую жизнь.
– Доктрина! – проскрежетал зубами от злости Л.Жу. – Без нее в нашем деле никак.
– Вы что-то сказали?
– Просто спросил, откуда здесь взялось животное и чье оно.
– Животное мое. – Теперь настала очередь Сайко широко и радостно улыбаться. – А откуда взялось… Прибежало ногами.
– Чем прибежало?!
– Ногами. У нас, варваров, принято так говорить, когда кто-нибудь прибегает.
На самом деле Сайко отдавал себе отчет в том, что разговаривать в подобном развязно-идиотском тоне с могущественным человеком нельзя. Но ничего не мог с собой поделать – его, что называется, несло. Может быть, в этом было виновато проклятие Сантибарры или же сказывалось чудовищное напряжение последнего часа. А может, не последнюю роль играл контракт с Утешителями. В общем, если хорошенько поискать – причин нашлось бы предостаточно.
Но человек, на чьей груди пригрелся (в прямом смысле слова) отвратительный паук, не хотел ничего искать. Все, что было нужно, он уже сегодня нашел, обрел и испытал. Полчаса назад Сайко еще мог думать о женщинах, но после того, как увидел роскошную красавицу, вытаскивающую меч из собственного живота… Теперь он хотел только одного – чтобы его хотя бы ненадолго оставили в покое. Этот дурашливо-идиотский тон по большому счету был защитной реакцией до предела вымотанного человека, не более.
Но Ласковый Жу, никогда не пытался разобраться в тонкой душевной структуре своих жертв. Его безжалостная доктрина отвергала всю эту глупую ерунду про душевные структуры, как мусор, не имеющий отношения к делу.
– Значит, собачка прибежала ногами, – зловеще процедил Л. Жу, напрочь забыв о своей ласковости.
– Точно! Ногами!
– И привела ее к хозяину преданная любовь?
Странно было слышать из уст этого страшного человека слова о преданной любви. Но Сайко за последний час с небольшим насмотрелся и наслушался столько странных вещей, что уже ничему не удивлялся.
– Преданнейшая любовь! – Несколько радостных кивков наглядно подтверждали правоту этих слов.
– Наверное, смышленый песик? – Начальник полиции вспомнил отчаянную молодость, когда еще ни о какой доктрине речи не шло и приходилось пробиваться вверх по служебной лестнице исключительно за счет ума и хитрости.
И этот невинный на первый взгляд вопрос являлся прелюдией к ловушке, в которую опытный охотник загонял ничего не подозревающую дичь. Если собака приблудная, то она ни за что не признает новоявленного владельца. И вот тогда они начнут говорить по-другому…
– Умная – не то слово! – Было очевидно, что хозяин искренне гордится умом четвероногого любимца. – Вини, лежать!.. Сидеть!.. Служить!.. Дай лапу!.. Вини, кувырок!.. Алле-оп! Прыжок!.. Опасность!.. Левый поворот!.. Правый разворот!.. Замри!.. Отомри!..
Л.Жу даже не пытался прервать весь этот дурацкий, никому не нужный цирк. А просто сидел и печально размышлял о том, что годы идут, он стареет, теряет былую хватку и скоро какой-нибудь молодой и резвый претендент займет его место.
От подобных мыслей настроение окончательно испортилось. После чего начальник тайной полиции, мудро решив, что здесь ему делать нечего, сухо попрощался и вышел. Он спешил в милые сердцу подземелья, где все было привычно и знакомо. Не нужно было вести глупых разговоров, а трудолюбивые палачи прекрасно вписывались в общую концепцию чудесной доктрины.
Ласковый Жу шел и с каждым новым шагом обретал былую уверенность в собственных силах. По опыту прежних лет он знал: если что-то не получается сразу, нужно немного подождать, как следует все обдумать – и только затем нанести точно рассчитанный удар. Да, ему не удалось взять на испуг самоуверенного наглеца, всецело полагавшегося на защиту Утешителей. Но это была не слабость, а всего лишь предварительная разведка боем. Первый, но далеко не последний их разговор. И если сейчас они говорили просто так, то в следующий раз Ласковый Жу придет на рандеву вооруженным до зубов. А великолепная доктрина окажется именно тем самым оружием, которое способно открыть любые двери и развязать языки.
Что же касается Утешителей…
Серьезная, конечно, организация, спору нет, но не настолько могущественная, чтобы противостоять несокрушимому аппарату государственной власти.
«Еще успеем поговорить со всеми этими наглецами, – подумал Л. Жу, открывая дверь в камеру пыток, где жарко пылал огонь, раскаляя добела инструменты палачей. – Ласково и нежно поговорим обо всем на свете. И вот тогда-то я узнаю все, что хотел знать. А после…»
Улыбка, осветившая лицо начальника тайной полиции, была совершенно искренней. Настанет время истинной боли. По сравнению с которой эти раскаленные добела клещи покажутся просто невинной забавой, не более…
Глава 12
Когда очень много возбужденных до предела мужчин хватают вас руками – это неприятно. Но когда эти же самые мужчины в буквальном смысле слова отдирают вас от ворот и привязывают на пару щитов, это еще неприятнее. А самое неприятное из всей этой кучи неприятностей заключается в том, что щиты прикрепляются к нескольким копьям. После чего пять или шесть человек поднимают вас в воздух и несут, словно праздничный вымпел или живую эмблему на карнавале.
Выражение «со щитом или на щите» обретает новый смысл (неведомый до этого момента), и вы начинаете чувствовать, что в очередной раз вляпались в какое-то грандиозно несусветное дерьмо…
План Ульриха был прост, но в то же время гениален. Он позаимствовал идею у Мио и побил козырного короля (колдуна) веселым джокером (мной). А так как у джокера в ухе находился «Растворитель миров», то он был небитой картой – в прямом, переносном и всех остальных смыслах.
Если бы разгоряченные рыцари не скандировали: «ВЕДИ НАС, УЛЬРИХ! ВЕДИ!», я мог бы попытаться поговорить с Победоносным, обсудить создавшееся положение и попытаться что-нибудь объяснить. Не знаю, правда, что бы я стал объяснять, но все-таки для очистки совести сделал бы хоть самый минимум, после которого можно уверенно сказать: «Я пытался, но не получилось. Обстоятельства были сильнее меня».
Но вокруг стоял такой шум, гам и крик, что ни о каких разговорах и речи быть не могло. Все, что было в моих силах, – это собрать мужество в кулак и достойно встретиться лицом к лицу с теми тварями, которых собирались испугать моим присутствием.