Не говорить же всю правду, это ведь выдаст меня с головой. Так что в ответ я тепло улыбнулась ей и сказала:
— Терпимо.
— Фух! А ещё можно вопрос? — девочка отошла от Рейко. — Правда, что они там голые ходят, ну, во время посвящения?
Я аж подавилась шампанским, но меня выручила Лора, стоявшая всё это время рядом:
— Только по пояс, — засмеялась девушка. — Иначе, загорающаяся при связке, татуировка прожгла рубашку.
Девочка накинулась с вопросами на Лору, а я смогла передохнуть. Скоро вернулась Ева, которая уныло сообщила, что её наставница решила сообщить о плохо выполненном задании именно сейчас. Я сочувственно похлопала её по спине. Рейко куда-то делся, а мы с подругами поднялись на балкон. Девочка отвязываться не собиралась, её звали Лерой, и по назойливости она не уступала самым пристальным инквизиторам. Лора держалась молодцом и с доброжелательной улыбкой отвечала на все вопросы, заставляя нас с Евой прислушиваться.
От шампанского я чувствовала лёгкость и весёлость, даже заставила Еву со мной потанцевать. Голова немного кружилась, но это было приятное головокружение, проблемы покрылись тонкой пеленой тумана, а весь мир стал на йоту прекраснее: мандарин казался мне верхом кулинарного искусства, а инквизиторы не такими уж плохими ребятами. Вернувшегося Рейко я обозвала апельсинкой и долго внюхивалась в его шерсть, лис предложил прогуляться к ближайшему туалету, чтобы я ополоснула лицо водой. Нехотя, но всё же понимая, что изрядно захмелела, я последовала за Рейко, бубня на ходу, что я вообще-то накрашена.
Тональник и тушь стойко выдержали водную процедуру, а вот тени немного поплыли. Ненавистное пощипывание лба прекратилось ровно в тот момент, как я, чуть не навернувшись, увидела в зеркале еле стоящую себя, так что, к счастью, я была здесь наедине с собой… ну и Рейко ещё, который благородно поддерживал меня в вертикальном состоянии.
— Ну и ну, сударыня, да вы изрядно набрались, — иронично сказал некто за моей спиной.
— Бальтазар! — шампанское ударило в голову и моё давнее желание встретиться с чернокнижником сыграло свою роль, а потому я кинулась на шею парню.
Тот стойко выдержал это, хотя выглядел удивленным от такого приветствия. Его глаза, затянутые белой плёнкой, глядели в никуда, добавляя хозяину растерянности.
— Мне нужно с тобой поговорить! — заявила я, держась за его руки.
— Но не здесь. Идём, — Бальтазар потянул меня за руку.
— Да, — вклинился Рейко, — хороша парочка: один слепой, другая пьяная.
— Спасибо, лис, без твоего комментария… не знаю, как бы мы смогли выжить, — фыркнул парень.
Едва ли я могла сказать, куда мы идём или вообще запомнить наш маршрут, однако в итоге мы оказались на одном из балкончиков зала, который был мне знаком. Здесь были астрономические часы, здесь были круги на полу и загадочная дверь. Я оперлась на перила, разглядывая чернокнижника. Тот уверенно сделал шаг и повторил мою позу, будто ясно видел меня.
— Что ты можешь рассказать о моей матери? — вполне членораздельно спросила я, хмурясь.
— Она была очень сильной ведьмой…
— Это мне уже говорили, но… мне сказали, что последняя Королева Шабаша убила её…
— В каком-то смысле, так оно и есть… Хотя, я бы сказал, что твоя мать сама убила себя. Я знал её, мой отец был дружен с ней.
— Ты знал? — изумленно спросила я, подаваясь вперёд.
— Мне было тогда лет десять, так что не особенно хорошо.
— Я её даже не помню. Она умерла, когда мне было три.
Бальтазар протянул руку, нащупывая мою ладонь и сжимая её. Некоторое время мы молчали, а я боролась с тем, чтобы не заплакать. Мне всегда казалось, что я слишком плаксива, возможно, Эвелина и Стас были тому виной, их постоянные придирки и ругань. Сейчас мне было ужасно жалко себя: мама оказалась ведьмой, которую к тому же убили, а за мной теперь следит инквизитор, пользуясь моими органами чувств. Что он ещё может сделать? От грустных мыслей меня отвлек Бальтазар:
— От тебя приятно пахнет, — улыбнулся чернокнижник, глядя пустыми глазами поверх моей головы.
Я зарделась, смущенно опуская взгляд. Хорошо, что он меня не видит, а то бы разочаровался, увидев полную девушку с кривым носом.
— Ты всегда был слепым? — ляпнула я. — Ох, прости!
— Ничего, — Бальтазар улыбнулся, грея мои ледяные пальцы в своих больших тёплых ладонях. — Нет, не всегда. Я ослеп около тринадцати лет назад.
— Сколько же тебе лет?
— Двадцать три.