— Ты… выглядишь моложе, — изумлённо призналась я.
— Правда? Здорово! — чернокнижник ухмыльнулся. — А какая у меня вообще внешность? Я симпатичный?
— Ох… ну… Думаю, да.
— Прозвучало так, будто ты просто не хочешь меня обидеть, — Бальтазар всё так же улыбался. Похоже его своя внешность мало интересует. Мне бы так!
— Не правда! — дуться и улыбаться одновременно было ужасно сложно.
— Ты дрожишь, — заметил парень.
— Тут сквозняк, а у меня платье без рукавов, — призналась я смущённо.
Чернокнижник снял пиджак, накидывая его мне на плечи. Мурашки не сходили, правда, теперь не из-за холода. Бальтазар не спешил отходить от меня, он ласково гладил меня по спине, а я не могла просто взять и отойти. Над головой послышалось тихое шуршание, и я подняла глаза следя, как с потолка спускается зелёные веточки какого-то растения.
— Что это? — прошептала я.
— Йольское чудо. Омела. Знаешь, есть такой обычай, целоваться под омелой. В день зимнего солнцестояния разрешатся целовать даже совершенно незнакомых людей, а мы с тобой, вроде как, даже знакомы, — чернокнижник наклонился ко мне.
Сердце принялось бешено стучать, так громко, что, уверена, Бальтазар слышал. Ни за что бы я не решилась на это, если б не омела, шампанское и жажда отделаться от плохих мыслей. Я потянулась навстречу. Чернокнижник притянул меня к себе за талию, мягко, но настойчиво, правая его рука осторожно придерживала мою голову. Его губы коснулись моих, и я смущенно и неумело пыталась ответить. Бальтазар оторвался от меня, давая сделать вдох и продолжил поцелуй, постепенно углубляя его. Я смяла его рубашку одной рукой, а второй зарылась в его волосах, пахнувших дымом. Волнение заставляло сердце заходится в бешеном ритме, а страсть не давала даже промелькнуть какой-то логичной мысли.
Чернокнижник осторожно отстранился. Я громко дышала, всё ещё сжимая его рубашку и тупо пялясь на одну из пуговиц. Это был мой первый поцелуй, и, надо сказать, он превзошел мои ожидания.
— Боюсь, тебе пора, — тихо сказал Бальтазар.
— Д-да, — согласилась я, стягивая его пиджак.
Парень принял предмет гардероба и улыбнулся на прощание, вновь становясь знакомым мутным призраком. Если бы не Рейко, я вряд ли бы смогла отыскать ход обратно. Лис довёл меня обратно до зала, из которого уже уходили младшие. Значит, скоро бал закончится. Ко мне подбежала удивлённая Ева и быстро вытерла платком помаду, которая размазалась от поцелуя. Подруга не стала спрашивать, где я была, зато спросил другой, грубо сжав мою руку и протащив к выходу, инквизитор завел меня за лестницу и прижал к стене.
— Мельхиор? Что такое? — испуганно спросила я.
— Где ты была? — казалось, ещё чуть-чуть и его глаза цвета стали начнут метать самые настоящие молнии.
— Гуляла. Что такого? Это ведь не запрещено, — робко ответила я.
— Я дважды! Слышишь? Дважды! Пытался смотреть через тебя! И не мог!
Внутри что-то ухнуло и в горле стал ком, а я испуганно задрожала. Что мне ответить? Была бы здесь Кира, она бы вставила словечко, выкрутилась, а я… От дрожи зуб на зуб не попадал, и они громко стучали, выдавая меня с головой.
— Скажи мне правду. Где ты была? — повторил Мельхиор властно.
Лоб пронзила боль, которую мне ещё не приходилось испытывать до этого. Я поморщилась, сцепляя зубы.
— Гуляла, — соврала я, чувствуя, как участок на лбу нещадно жжёт.
— Почему я не мог воспользоваться связью?
— Не знаю, — лоб от такой честности стал снова неприятно покалывать.
— Я слежу за тобой, ведьма! — грозно ответил Мельхиор, разворачиваясь и уходя.
А я сползла по стеночке, обнимая подоспевшего Рейко за шею. Запах цитрусов и дыма смешался, действуя на меня, как успокоительное. Не хочу. Не хочу быть ведьмой. Просто верните всё так, как было. И всё же я заревела.
Вернувшись в знакомую комнату, я рухнула на кровать, не снимая платья. Кира ко мне не лезла, только стащила туфли и накрыла меня свёрнутым пледом, сочувственно глядя на меня, чем поразила до глубины души. Я чуть не разревелась ещё сильнее от такой заботы со стороны соседки. Рейко запрыгнул ко мне на кровать. И я уснула, обнимая своего фамильяра.
Мне снился сон, который я ещё ни разу не смогла досмотреть. Ледяная вода окутала меня со всех сторон, но вот мелькнуло рыжее пятно и лёгкие наполняются воздухом. Лис вытащил меня на берег. Он выглядел знакомо и незнакомо одновременно. С него капала рыжая вода, а шерсть становилась бледнее, кое-где были видны белые пятна. Алые глаза светились, глядя на меня, а девять хвостов покачивались туда-сюда.
— … признаёшь? — гаркнул голос неподалёку, и мы с лисом повернулись на звук.
На противоположном берегу стояли люди. Нет, инквизиторы. Это была целая процессия, они стояли молча, хмурились и зло глядели на девушку в белом тонком платье. Её рыжие волосы спускались ниже пояса, руки и ноги были закованы, цепью к ней был прикован большой, на вид тяжёлый, шар, на котором были начертаны неизвестные мне знаки.
— Признаю. Признаю, что хотела освободить своих сестёр от гнёта инквизиторов, — с ненавистью ответила девушка. Её слова я едва слышала, но голос казался знакомым.
Подул ледяной ветер, заставивший мои глаза слезиться, но холода я не почувствовала. Когда глаза были протерты, а ветер успокоился, я увидела, как девушку скинули в воду, за ней последовал и шар, который, ярко сверкнув, потащил рыжую на дно.
— Правосудие свершилось, — сказала Эвелина.
И я изумлённо уставилась на неё. Эвелина!
Я резко села на кровати, и уставилась на стену в немом удивлении. Почему? Почему я не спросила у Бальтазара? Это шампанское выкинуло из моей головы все нужные вопросы! Рейко поднял голову, глядя на меня оранжевыми глазами. Лис. Что это было? Простой сон? Я повернула голову к изголовью, где висел Ловец. Весь опалённый, чёрный, уже без перьев, он рассыпался пеплом в моих руках.