Глава 13
На обычных похоронах люди надевают чёрное. Ведьмы облачаются в белый. Чёрный — повседневный, белый — праздничный. Похороны ведьмы — это в какой-то мере праздник, ведь теперь ты абсолютно свободна. Свободна от инквизиции, проблем и обязательств, а что будет за чертой — решать лишь тебе.
Белое тонкое платье, которое я надевала только раз, в тот самый день, когда получила куратора и фамильяра, мне показалось немного больше, чем было. Волосы я распустила, как и Кира. Ноги босые.
Тёплый свежий ветер Междомирья приятно ласкал кожу. Я поёжилась, вспоминая последний визит. Ташу не хоронили, ибо она считалась преступницей, а это… говорят, несчастный случай.
Ещё одно отличие похорон ведьмы — её сжигают. От этого мне было не по себе: почувствовать в очередной раз запах палёной плоти… что может быть хуже? Однако, теперь жгли не инквизиторы, которые, кстати, присутствовали здесь, настороженно стоя позади, но сейчас огонь был от ведьм. Он ярко вспыхнул, без дыма и печально знакомого запаха, забирая за собой Еву. Она словно не горела, а просто исчезала среди множества ярких искр.
Дышать было трудно, а сердце будто сжали в тиски. Ева уходила от нас, её белое платье превратилось в тёмное, а сама она растворялась внутри бушующего пламени. Ведьмы стояли двумя широкими кругами ровно до тех пор, пока не догорела последняя веточка, а после медленно стали разбредаться в стороны.
— Знаешь, — шепнула Кира рядом, — мне страшно.
Я удивлённо взглянула на подругу, которая всегда отличалась хладнокровием и даже некоторой храбростью. Сейчас она была бледна, лицо её осунулось, а на лбу выступила испарина. Всё время я жалела себя, но кто, как не Кира пострадал больше меня. Моя наставница, но её тётя, и Еву Кира знала дольше, чем я.
— Мне страшно, но не за себя, — продолжила подруга тихо. — Мне страшно, что следующей будет моя мать. Или… или Давид. Он… вроде как помогал нам и…
Кира замолчала, поджав губы, в глазах её стояли слёзы, и она пыталась справиться с нахлынувшими эмоциями.
— Он ведь болен, знаешь? — чуть спокойнее продолжила девушка. — Когда его не станет, что случиться со мной и мамой?
Сказать на это мне было совершенно нечего. Хотелось подбодрить её, но как, если я и сама не буду верить в успокаивающие обещания, что могла бы сказать. Это как с заклинаниями: никого не убедишь, если сам не веришь в произнесённые слова.
— Эй, — Каспар сочувственно положил ладони на наши плечи, — вы как?
— Какое тебе дело? — Кира недовольно скинула руку куратора.
— Моя мать была ведьмой. И я знаю, каково кого-то потерять, — мягко ответил Каспар, отступая. — Что ж, не буду мешать. Просто хотел убедиться, что вы в порядке… насколько это возможно, конечно.
Инквизитор кивнул на прощание и пошёл прочь, заведя руки за спину. Кира молча глядела ему в след, кривя рот.
— Ты к нему жестока, — грустно улыбнулась я.
— Говоришь, как Ева, — уголки губ Киры немного приподнялись. — Ладно, схожу к маме…
Подруга побрела к директрисе, а я глубоко вдохнула свежий воздух. Здесь казалось, что ничего плохого не случилось, что всё идёт своим чередом, а пролетающая над головой странная птица с золотым оперением напоминала о волшебстве. Ах, если бы всё было так, как мне представлялось вначале: никаких смертей, никаких инквизиторов, только магия и чудеса. Но это было бы слишком прекрасно для меня, так что приходиться мириться с происходящим и своей беспомощностью.
Я медленно шла по краю поляны, пока подруга что-то обсуждала с Эдитой. Совсем скоро мы должны будем вернуться в наш мир. Там зима. Холодная, жестокая и беспощадная, забирающая всё новых в ледяное царство смерти. Там остался Рейко, как и остальные фамильяры. А ещё где-то там Бальтазар. Он называл меня Королевой… Что, если я стану ей? Смогу ли я изменить что-то? Да, я не верну ни маму, ни Ташу, ни Еву, но сохранить уже имеющееся было бы победой.
В голову пришли мысли об отце. Бедный папа, он даже не знает, с кем живёт. Он редко звонит, но часто пишет, а я всё слышу слабый его голос, а над ним вижу нахмурившуюся Эвелину, дёргающую за ниточки. Она из семьи инквизиторов, но я бы сказала, что она ведьма. Такая, из детских сказок, коварная и отвратительно злая.
Голос Мельхиора заставил меня вздрогнуть, и я оглянулась. Он стоял рядом, но на приличном расстоянии. Глаза напряжённо глядели на меня.
— Пора уходить, — повторил он.
Отвечать ему я не стала, просто отправилась к двери, стоящей среди поляны. Куратор со мной не говорил и шёл в стороне, будто боясь чем-то задеть. Ах да, он ведь поцеловал меня! Мне было сложно долго злиться на него, памятуя о том, сколько раз он помогал. Может не все инквизиторы плохие?
Я чуть вильнула в бок, поближе к Мельхиору, и осторожно взяла его за руку. Куратор резко повернул голову, уставившись на меня широко раскрытыми глазами, и я ободряюще улыбнулась ему, давая понять, что не обижаюсь, а после отпустила, обгоняя. Проходя сквозь дверь, я ясно чувствовала, как часть меня навсегда остаётся по ту сторону. В костре. В огне Таши и Евы.
Из зала вереницей шли ведьмы. Младших здесь, разумеется, не было, так что нас было не так уж и много.
— Хорошо, что она сдохла, — режущий слуг голос заставил меня остановиться. — Ведьмой меньше, и тебе меньше работы, да, Ахбор?
Мельхиор напряжённо застыл рядом, а я медленно повернула в голову. Стас говорил с бывшим куратором Евы, но глядел… глядел он прямо на меня.
— Рад был проткнуть её ножом. Он так легко вошёл в её тело. И кровь. Крови столько, будто свинью зарезал! Ха-ха!
Слёзы. Что они могут? Это признак бессилия, страха. Я не боюсь. Я в ярости. Мои кулаки сжались так, что побелели костяшки, а ногти впились в ладони, царапая кожу. Сердце сильно забилось, но не трепетало от страха, оно разгоняло по телу кровь, а вместе с ней и злость. Я чувствовала, как каждая моя клеточка наполняется горячим гневом, волнами расходящимся по моему телу. Душу обжигал огонь неописуемой яростной разрушительности, и я горела в нём, словно хворост, брошенный в тот самый погребальный костёр.