Но еще есть время увезти ее и восстановить ее былую ослепительную красоту.
Надо будет, думал Лестер, рассказать Елизавете о темных кругах под глазами, о том, как Мария осунулась, о ее ревматизме. Это порадует завистливое создание и не причинит вреда ему.
А пока он пытался очаровать королеву Скоттов. Это было не так просто, как с Елизаветой. Слишком многие любили эту женщину, и не за ее корону. Конечно, у нее не хватало Елизаветиной политической проницательности, но она научилась не закрывать глаза на мотивы мужчин, которые пытались ухаживать за ней.
Он часто беседовал с ней во время пребывания в Нижнем Бакстоне, но она всегда держалась отчужденно. Он пытался разузнать, насколько были обоснованны слухи о том, что Дон Хуан Австрийский собирается стать ее мужем. Он предложил оказать ей помощь в этом деле. Но она ему не доверяла. Она искусно играла с ним, что злило его, и он решил, что зря проводит время в Нижнем Бакстоне.
Лестер сократил свой визит, заявив, что ванны не оправдали его ожиданий, и уехал рассерженным, но перед отъездом переговорил наедине с графом. Он сказал, что здоровье королевы Скоттов явно оставляет желать лучшего. Королева Елизавета явно встревожится, когда услышит об этом, и он собирается попросить, чтобы ей прислали врача-специалиста, который быстро вылечит Марию от ее болезней. Шрусбери поблагодарил Лестера за его доброту и выразил надежду, что Он хорошо отзовется о гостеприимстве, оказанном ему в Нижнем Бакстоне.
— Не беспокойтесь, — сказал ему Лестер. — Ваш прием не мог быть более радушным, даже если бы на моем месте оказалась сама Елизавета.
Он покинул Бакстон, размышляя. Королева Скоттов не приняла его как друга. Он знал, какого рода врача ему следует послать к ней.
Мария уже вернулась в Шеффилд вместе с четой Шрусбери и своим маленьким двором, в сопровождении охранников, когда прибыл врач Лестера. Бесс и ее муж забеспокоились, когда узнали, что он — итальянец и его зовут Юлий Боргаруччи. Бесс проводила его в комнату, подготовленную для него, затем поспешила к графу.
— Вы думаете то же самое, что и я? — спросила она.
— Итальянец! — проворчал граф. — Мы знаем, чем они известны.
— Мне кажется, я слышала об этом человеке. Он вовсе не врач, а профессиональный отравитель.
— Вы думаете, он прибыл по приказу королевы?
— Кто знает? Лестер — один из тех, кто уверен, что можно сначала действовать, а потом просить на это разрешение королевы.
— Я не позволю, чтобы мою узницу отравили под моей крышей.
— Ах, Шрусбери, хоть раз вы проявляете неистовство! Но я забыла — она ведь больше, чем ваша узница, не так ли?
— Она — королева Шотландии.
— Ваша возлюбленная королева Шотландии! Вы должны во что бы то ни стало защитить ее… от итальянца, присланного Лестером… от самой Елизаветы, если этот человек прибыл по ее приказу.
— Я уверен, моя дорогая Бесс, что сейчас вы чувствуете то же самое, что и я. Вы никогда бы не согласились, чтобы такое грязное дело совершилось в отношении беззащитной женщины, находящейся под нашей охраной.
Бесс кивнула, но она не была так уверена. Она постоянно думала о своей внучке, маленькой Арабелле Стюарт. С самого рождения этого ребенка Бесс не могла не думать о яркой возможности того, что она будет носить корону. Чем меньше будет претендентов на трон, тем лучше; вследствие этого Бесс стала менее доброй по отношению к королеве Скоттов после рождения Арабеллы. Правда, она не показывала этого; она даже себе не вполне признавалась в этом; но эта мысль жила… пряталась в глубине ее мозга, а прибытие в Шеффилд Юлия Боргаруччи могло только всколыхнуть ее.
Но Шрусбери был способен проявить твердость, когда он что-то решил. Он не позволял Марии есть ничего, кроме пищи, приготовленной ее собственными верными слугами. Он намекнул Сетон на опасность, и та стала вдвое более бдительной; так что визит Боргаруччи не принес никакого вреда Марии; и Шрусбери ухватился за первую же возможность отослать этого человека из Шеффилда.
«Как ревностно он охраняет безопасность королевы Скоттов! — думала Бесс. — Мне редко приходилось видеть, чтобы Шрусбери так энергично сам брался за дело».
Она задумалась: неужели он на самом деле влюбился в Марию? Правда, это не очень-то волновало ее. Все ее мысли все больше и больше сосредоточивались на будущем маленькой Арабеллы.