Они повиновались ей, и, наблюдая за ними, она старалась забыть о боли в суставах, о безнадежности своего дела; она пыталась вновь почувствовать себя молодой и веселой вместе с Гильбертом и Барбарой, Жаком и Бесси.
Медленно ступая, в апартаменты вошел сэр Эмиас; на него тоже подействовали неудобства Татбери. Он с отвращением посмотрел на эту сцену веселья. Он надеялся, что королева не пытается обратить протестантку Барбару в свою католическую веру, хотя Барбара, раскрасневшаяся от возбуждения, вела себя совсем не так, по его мнению, как подобает при ее вероисповедании. Сэр Эмиас предпочел бы увидеть, что свадьба справляется в торжественной и возвышенной обстановке.
— Садитесь рядом со мной, — сердечно предложила королева. — Вы пришли, чтобы пожелать счастья жениху и невесте?
— Я пришел сообщить вашему величеству, что получил письмо от королевы, — ответил он — Она дарует вам разрешение покинуть Татбери и переехать в замок Чартли.
Мария в восторге захлопала в ладоши.
— О, какой сегодня счастливый день! — воскликнула она. — Я тотчас же начну приготовления. — Она оглянулась на стены комнаты. — И когда я покину это место, то буду надеяться, что никогда его больше не увижу.
Сэр Эмиас, сложив руки на коленях, мрачно смотрел на танцующих.
Мария не замечала его. Надежда почти никогда не покидала ее мысли и всегда упрямо возвращалась. «Дайте мне покинуть Татбери, — думала она, — это место, навевающее дурные предчувствия; позвольте мне немного наслаждаться комфортом; и я снова стану молодой».
Кто знает… может быть, ее восстановят на троне; возможно, она сможет обнять своего сына; может быть, она пошлет за Сетон. Может быть, дни печали закончились.
Ей уже за сорок, но она не такая уж старая. Она просто чувствует себя такой из-за постоянных болей, а боли вызваны теми условиями, в которых ее заставили жить.
Будущее вдруг показалось светлым в тот день, когда поженились Барбара Моубрей и Гильберт Керль.
Глава 17
Чартли
Сэр Фрэнсис Уолсингем, которому доставляло большое удовольствие служить Елизавете, уже давно искал способ избавиться от той, которую считал врагом. Он понимал свою королеву; пока Мария, королева Скоттов, жива, Елизавета не обретет покоя. Она с удовольствием отдала бы приказ о ее смерти, но сдерживала себя, и причина заключалась в том, что она знала, что Мария невиновна в заговорах против ее жизни. И Елизавета, сама являясь королевой, не могла с радостью приговорить к смерти ту, которая относилась к королевской династии, как и она сама, хотя втайне боялась, что Мария имеет большее отношение к этому. Ради безопасности Елизаветы, ради мира в Англии необходимо было возвести Марию на эшафот, но для этого требовалось состряпать веское дело против нее. Сэр Фрэнсис давно обдумывал, как такое дело создать.
Когда Мария находилась под опекой четы Шрусбери, ему приходилось действовать осторожно. Он был убежден, что граф и графиня — до тех пор, пока последняя не выдвинула эти нелепые обвинения, — были друзьями Марии. Было бы нелегко работать против нее, пока ее охраняли такие тюремщики. Но теперь их место занял Эмиас Паулет, с которым можно было сговориться.
Момент настал, решил Уолсингем; он расставил широкую сеть шпионажа, создание которой доставляло ему радость, и был убежден, что знает, как привести королеву Скоттов к гибели.
Уолсингем обратился к священнику, которого ввели к нему.
— Прошу вас, садитесь, святой отец. У меня есть работа для вас.
Жильберт Гифорд, глядя через стол, разделявший их, понял, что работа, на которую его призвали, будет более важной, чем та, какую он когда-либо исполнял прежде.
Уолсингем смотрел на свои руки, праздно лежавшие на столе. Гифорд, и раньше работавший на него, заметил, что Уолсингем возбужден, несмотря на спокойное выражение лица.
— Я готов повиноваться приказам милорда, — ответил Гифорд.
— Вам надлежит немедленно отправиться во Францию.
Гифорд кивнул. Он уже привык к подобным приказам с тех пор, как вошел в шпионскую сеть Уолсингема; и он знал, что является одним из самых ценных агентов своего хозяина, в основном потому, что был римско-католическим священником, а следовательно, принимался как друг многими врагами Уолсингема.
— Вы знаете человека по имени Томас Морган, — продолжал Уолсингем, — пылкого жителя Уэльса, который с неким Парри когда-то упорно поработал, чтобы поднять восстание ради королевы Скоттов?