Она закончила словами:
«Храни Вас Боже всемогущий.
Ваш самый преданный друг навсегда.
Постарайтесь сделать это поскорее».
Мария откинулась на спинку кресла, наблюдая, как работают ее секретари. Погрузившись в свое занятие, они забыли об опасности, и Мария снова почувствовала оживление.
— Это не может сорваться. Это не может не удасться, — шептала она. — Скоро я буду свободна.
Как трудно было спокойно ждать, когда пивовар приедет за пустыми бочками. Как она обрадовалась, когда он наконец приехал. Коробка была водворена на место, и письмо отправилось в путь.
Паулет принес письмо Филлипсу.
— Наконец-то, — с облегчением вздохнул последний — Я уж думал, оно никогда не дойдет до меня.
— Если бы мы нарушили заведенный порядок, это могло бы вызвать подозрения.
— Конечно. Конечно — Филлипс вскрыл королевские печати, развернул письмо и взглянул на Паулета, желая остаться наедине, чтобы продолжить расшифровку.
Паулет понял и удалился, и пока Филлипс трудился, поднеся бумагу близко к близоруким глазам, он чуть ли не дрожал от возбуждения. Это было то, чего они добивались. Уолсингем будет в восторге от своего слуги. Филлипс не мог дождаться, когда расшифрует письмо до конца. В конце концов он закончил работу и прочел изобличающее письмо.
Достаточно ли этого? Удовлетворит ли оно Уолсингема?
«Мне хотелось бы знать имена и звания джентльменов, которые должны осуществить этот план, поскольку, возможно, смогу посоветовать вам; но в любом случае, мне хотелось бы знать имена главных участников и насколько они посвящены в тайну. Время от времени информируйте меня о ходе подготовки».
Письмо было готово к отправке к Уолсингему, а в свое время оно дойдет до Бабингтона.
В восторге от своей работы, Филлипс изобразил небольшой рисунок на внешней стороне письма. Эта была виселица.
Когда Бабингтон наконец-то получил письмо королевы, он приложил его к губам и поцеловал.
«Скоро, — сказал он себе, — наши планы свершатся. Королева с нами. Она не позабудет нас, когда мы вызволим ее из тюрьмы. Это будет самым счастливым днем в моей жизни».
Он подробно ответит на письмо, как она того желает. Он соберет всю информацию, о которой она просит, и с радостью передаст ей. Момент приближается.
Пока он писал ответ, вошел слуга и доложил, что пришел его друг и просит разрешения встретиться с ним. Болларда поспешно впустили в комнату; он был явно встревожен.
— Нам грозит беда, — сказал он, — Я боюсь, что среди моих слуг есть предатель.
Бабингтон был ошеломлен. Он убрал руки, поскольку опасался, что они задрожат.
— Что произошло? — хрипло спросил он.
— Пока почти ничего. Но мы должны быть предельно осторожны. У меня есть основания думать, что один из моих слуг предал нас. Я видел его разговаривающим в таверне с человеком, который, как мне известно, одно время был агентом Уолсингема.
— Вы спросили этого слугу?
— Нет. Было бы неразумно вызывать подозрение. Я послежу за ним. Но пока я хотел вас остеречь.
— Я как раз собирался написать письмо королеве в ответ на ее послание.
У Болларда перехватило дыхание, и он протянул руку за письмом Марии. Прочитав его, он некоторое время не мог от волнения произнести ни слова.
— Если бы оно попало в чужие руки, все наши старания оказались бы напрасными, — наконец вымолвил он.
— Мой дорогой Боллард, оно никак не могло попасть в чужие руки. Вся наша переписка доходит к нам через руки честного человека, пивовара из Бартона. Гифорд организовал этот превосходный способ доставки писем королеве и обратно. Разве вы можете сомневаться в действенности этого способа?
— Нет. Но предупреждаю вас, на данном этапе действуйте осторожно. Не отвечайте на письмо, пока мы не убедимся, что все в порядке.
Бабингтон был разочарован. Боллард подумал, как он молод и горяч, и впервые засомневался, разумно ли было ставить его во главе заговора.
— Если вы дорожите нашими жизнями, не пишите королеве до тех пор, пока мы не убедимся, что нам не угрожает опасность, — настаивал он.
Бабингтон медленно кивнул.
— Вы правы, — с сожалением добавил он.
Когда Боллард ушел, он постарался вернуться к мечте о будущем, вновь представить себя блестящим первым министром новой королевы Англии. Но тщетно. Вместо мечты в его мозг врывались совсем другие картины — гротескные и устрашающие.