Марии позволили вернуться в Чартли. Ее первая мысль была о Барбаре Керль, которая уже могла родить ребенка.
Бесси поздоровалась с ней — испуганная Бесси, глаза которой покраснели от слез. Мария с любовью обняла ее, забыв о размолвке. Было грустно, что Бесси в таком юном возрасте встретилась лицом к лицу с трагедией.
— А как себя чувствует Барбара? — спросила Мария.
— У нее родился ребенок. Она лежит в постели.
Мария тотчас пошла в комнату Барбары, и молодая мать издала радостный возглас, когда королева устремилась к ее постели и поцеловала ее.
— А как ребенок?
— Девочка, ваше величество. Она очень похожа на Гильберта. Ваше величество, какие новости?
— Я ничего не знаю, моя дорогая. Все это время меня держали узницей в Тиксале. Но поскольку мой священник был со мной, кто совершил причастие?
— Ее еще не крестили, ваше величество. Здесь никого не было, чтобы совершить обряд.
— Тогда это надо немедленно исправить. — Она взяла девочку на руки, нежно поцеловала ее в лобик. В этот момент в комнату бесцеремонно ворвался Эмиас Паулет.
— Я надеюсь, вы назовете ее Марией в мою честь, — сказала она.
— Ваше величество, это будет честь, которую она будет помнить всю жизнь.
Мария повернулась к Паулету:
— Вы позволите вашему священнику окрестить этого ребенка?
— Нет, — ответил он. — Крещение этого ребенка меня не касается.
— Это касается нас всех, — решительно произнесла Мария и, повернувшись к одной из женщин, стоявших рядом, сказала: — Принесите мне таз с водой.
— Значит, ребенка будете крестить вы? — спросил Паулет.
— Светским людям разрешается совершать обряд крещения, если нет священника.
Паулет сердито смотрел на нее, размышляя, как бы ему помешать ей выполнить ее намерение, но ничего не сказал. Вскоре вернулась женщина с тазом. Взяв ребенка на колени, Мария брызнула водой на маленькое личико, произнеся при этом:
— Я крещу тебя Мария, во имя Отца и Сына и Святого Духа.
Паулет прорычал:
— Вам пора возвращаться в собственные апартаменты.
— Я готова, — ответила Мария и, улыбаясь, передала ребенка в руки матери — Не бойся, дорогая Барбара, — шепнула она. — Все будет хорошо. Гильберт вернется к тебе. Они не могут наказать невиновного.
Затем она поцеловала Барбару в лоб и, повернувшись к Паулету, повторила:
— Я готова.
В ее апартаментах творилось такое, что у нее вырвался крик тревоги и протеста. Ящики письменного стола были выдвинуты, сундуки выпотрошены, и почта все ее имущество пропало. Мария стояла, с отчаянием глядя на этот беспорядок, а Паулет с удовлетворенной улыбкой наблюдал за ней.
— По крайней мере, — произнесла Мария, — у меня нельзя украсть две вещи — мою английскую кровь и мою католическую веру, в которой, с благословения Господа Бога, я намереваюсь умереть.
Алейн вошел в комнату и сел возле своего подопечного.
— У меня есть новости для вас, — сказал он. — Ваша юная дама находится в тюрьме в Тауэре.
Жак поднял уставшие от бессонницы глаза на своего тюремщика.
— Это правда?
— Конечно, правда. Мы забрали ее от королевы и поместили туда. Комнаты королевы обыскали и нашли достаточно, чтобы отправить ее на плаху.
— Этого не может быть. Она никогда не делала ничего, чтобы заслужить подобную участь.
— Некоторые думают иначе.
— Что они делают с Бесси в Тауэре?
— Вам не стоит волноваться насчет ее безопасности. Если она будет вести себя благоразумно и вы тоже… тогда я не удивлюсь, если состоится приятная маленькая свадьба, после которой настанет вечное веселье.
— Что вы знаете об этом деле? Скажите мне честно.
— Что королева Скоттов находится в смертельной опасности.
— Она не совершила никакого преступления, пытаясь бежать.
— Вы, кто писал для нее все эти письма, знаете, что дело намного серьезнее.
— Я знаю, что она невиновна ни в каком преступлении.
— Участвуя в заговоре против жизни нашей великодушной государыни Елизаветы! Разве это — не преступление? Вам следует соблюдать осторожность. Такие разговоры пахнут изменой.
— Она не участвовала в заговоре против жизни Елизаветы.
— Если бы вы рассказали все, что знаете, вас бы выпустили отсюда, и вашу Бесси из Тауэра. Тогда не будет никаких препятствий для вашей свадьбы, и как знать… Я полагаю, вы смогли бы найти приятное место при дворе, поскольку мой господин вознаграждает тех, кто делает ему приятное, а он — человек весьма влиятельный.