— Я слышала, что все наоборот, — ответила Мария.
Уолсингем почувствовал неловкость.
— У меня в душе нет злобы, — заявил он суду. — Бог мне свидетель, что я сам, как частное лицо, не сделал ничего предосудительного для честного человека. Я никому не желаю зла. Я не стремился ни к чьей смерти, но я верный слуга моей госпожи и признаюсь, что всегда был бдителен во всем, что касалось безопасности моей королевы и страны. Поэтому я слежу за всеми заговорщиками.
— Почему вы не привезли моих секретарей, Нау и Керля, чтобы они дали показания в моем присутствии? — требовательно спросила Мария. — Если бы вы были уверены, что они продолжат обвинять меня, то, не колеблясь, поставили бы их лицом к лицу со мной.
— В этом нет необходимости, — заявил суду Берли, и Уолсингем кивнул в знак согласия. У них было достаточно проблем с этими преданными молодыми людьми.
Судебный процесс продолжался весь этот день и следующий. Когда наступил момент вынесения приговора, Берли заявил суду, что их государыня королева Елизавета изъявила желание, чтобы не выносили никакого приговора, пока она сама не рассмотрит свидетельские показания.
Суд закончился. Мария покинула зал, поддерживаемая верным Мелвилом, а люди Елизаветы отправились в Лондон.
Елизавета испытывала беспокойство. Ей передали все свидетельские показания, но она все еще колебалась.
На нее не должно пасть и тени подозрения. Прогуливаясь вдоль реки от Гринвича к Гемптонскому двору, она смотрела на свой город и думала, как много католиков прячется в этих узких улочках, как много голосов раздалось бы против нее, если бы они осмелились это сделать.
С тех пор как Мария, будучи дофинессой Франции, позволила называть себя королевой Англии, она представляла опасность, способную нарушить мирную жизнь Елизаветы. Она должна умереть. Но только когда будет несомненно доказано, что она заслужила смерть.
Елизавета слушала Берли, Уолсингема и Лестера. Все трое уговаривали ее согласиться на смертную казнь, но ее женское восприятие заставляло ее колебаться вновь и вновь. Они, как проницательные государственные деятели, понимали, что хорошо для нее и для страны; но она, как женщина, очень боялась слухов, которые будут передаваться шепотом на всех углах, и знала, что уличные сплетни часто приводят к непредсказуемым последствиям.
В Звездной палате в Вестминстере парламентская комиссия открыла судебное заседание по делу Марии.
На заседание привели Жака Нау и Гильберта Керля.
Жак решил проблему, мучившую его много дней и ночей. Его соблазняли, но он отказался от искушения. Ни ради свободы, ни ради Бесси и их совместной жизни не смог бы он дать ложные показания. Они допрашивали его до тех пор, пока у него совершенно не оставалось сил, и он опасался, не мог ли он в беспамятстве сказать что-нибудь против королевы. Ради успокоения собственной совести он написал Елизавете, хотя был совершенно уверен, что письмо не окажет никакого воздействия ни на нее, ни на ее министров.
Он слышал об ужасной смерти Бабингтона, Болларда и остальных, умерших вместе с ними. Иногда он просыпался по ночам в поту, когда ему снилось, что топор палача занесен над его трепещущим телом. Пытки и унизительная смерть, с одной стороны… Бесси и все, к чему он стремился, — с другой. Но как он смог бы радоваться жизни, если бы его не покидало сознание, что для обретения этой радости он помог послать на смерть свою госпожу?
Он стоял перед членами парламентской комиссии, и Уолсингем допрашивал его.
Он не скажет того, чего они ждут от него. Письма от Бабингтона были, но главное обвинение, выдвигаемое против Марии — что она участвовала в заговоре с целью покушения на жизнь Елизаветы, — ложь.
Он вскинул голову и крикнул:
— Вы, милорды, ответите перед Господом Богом, если по ложным обвинениям осудите королеву.
Его не привела в отчаяние злоба на лицах членов комиссии.
— Я требую, — продолжал он, — чтобы мне дали возможность высказать протест публично.
Керль улыбался ему, поскольку они вместе стояли за это; и они понимали, что их свидетельские показания были самыми главными на этом суде.
Членов комиссии это не испугало. Слова свидетеля никогда не должны быть услышаны за стенами Звездной палаты.
Они пришли сюда, чтобы объявить Марию, королеву Скоттов, виновной и заслужившей смертную казнь. Это они и собирались сделать.
Уолсингем и Берли предстали перед своей государыней королевой.
— И каков приговор? — спросила она.
— Виновна, ваше величество. Мы не можем найти другого возможного способа обеспечить безопасность вашего величества, кроме как посредством справедливой и быстрой смертной казни королевы Скоттов; отказ от этого может вызвать недовольство и наказание Господа Бога.