- Догони!
- Демонесса! Искусительница! - крикнул в ответ Ксаниэль, бросаясь за ней в пучину невысоких волн. Во все стороны полетели брызги, мгновенно промочив легкие летние одеяния....
На выступающем далеко в море камне, загорали две человеческие фигурки, а каждая новая волна, гонимая с бескрайних морских просторов ветром, так и норовила взвиться повыше, смыть их с облюбованного выступа скалы, но лишь соленые брызги долетали до королевской четы.
- Знаешь, я так по тебе скучал все эти полгода, и я очень рад, что этот день разделяю с тобой и только с тобой!
- Неужели! - всем своим видом показывая сильнейшее удивление, королева даже приподнялась на локтях, лишь в глазах играл лукавый огонь, обещающий очередную пакость, ничего не подозревающему королю. - Как? Ты так соскучился, что тебе оказалось мало целой ночи? Я думала мы там мозоли себе натрем!
- Пошлячка! - Ксаниэль аж поперхнулся от такой откровенной пошлости со стороны супруги, но тут же невольно расплылся в улыбке, его Эллис ничуть не изменилась. - А ты уверена, что кроме нас тут никто не появится?
- Конечно, нет, но разве это тебя не возбуждает? - эротично потянулась девушка, мгновенно прижавшись всем телом к супругу. Про скрытую где-то охрану она предпочла умолчать. - Если ты не выдохся ночью, то у нас еще есть время до вечера! Боюсь, после бала у нас хватит сил лишь доползти до кровати. Аристократия не простит нам этого побега.
- Искусительница!
- Ты повторяешься! - ответить королю Эллис уже не позволила, закрыв ему рот самым надежным способом - поцелуем.
Только не думать, повторила в очередной раз про себя королева. Ксаниэлю не за чем знать, что похитила она его, не просто желая провести этот день с ним, но и опасаясь скучнейших церемоний, на которых в голову так и лезут грустные мысли. Она не имеет права, позволять себе думать о том, что было, о том, что она сделала. Она должна быть счастлива несмотря ни на что, каждое возможное мгновение в ее жизни, иначе ей не справиться, иначе ей не подарить счастье всем тем, кого она любит и о ком заботиться.
Музыка кружила их в танце, расцветая вокруг красочными иллюзиями, вновь и вновь, от праздника к празднику маги стремились превзойти самих себя. Главы почтенных родов теперь уже снисходительно смотрели на юную венценосную пару. Любовь что озаряла их лики, радость, что нежной улыбкой застыла на губах, были достойны прощения за неподобающее поведение, за срыв почти всех торжественных церемоний. Эти двое просто слишком соскучились друг по другу и оказались не готовы делить любимого еще и со всем остальным королевством. Ну а молодежь она всегда на ура принимала любой бунт, горячая юная кровь, с ней все равно ничего не поделаешь. Да и праздник получался на славу, словно вновь пришло безудержное веселье первого дня весны. И за эту радость, за это веселье, во все стороны льющееся от короля и королевы им простили все.
А некоторым еще на что-то надеющимся герцогиням оставалось, несмотря на гневную бурю внутри, несмотря на провалы, следующие один за другим, старательно изображать из себя охваченную всеобщей радостью леди, и стоить дальнейшие планы. Она умела ждать, она была терпелива, и потому до сих пор не отчаивалась - ее век очень долог. А та информация, которой она теперь располагала, давала весьма неплохие шансы, и никто кроме нее не знал больше о тайне королевы. Она не собиралась опускаться до пустого шантажа или мелочных сплетен, она просто невзначай, но очень старательно не позволит этой выскочке забыть о том, что она сделала. Она не позволит ей быть счастливой. И рано или поздно королева не выдержит, сорвется, а она приложит все свои силы, чтобы правильно воспользоваться этой ситуацией.
Эллис задумчиво смотрела на темнеющее небо, на разгорающиеся в его вышине звезды. Она вышла на балкон буквально, на пять минут, вздохнуть свежего воздуха, отдышаться после очередной вереницы непрекращающихся танцев. Маэстро словно решил загнать их в этот вечер до потери пульса, ни одной даже малейшей передышки и все танцы как на подбор сложные и динамичные. Порыв теплого ветра принес с моря долгожданную свежесть и горьковатый привкус соли. Эллис осторожно облизала губы, вспоминая замечательно проведенный день.
- Я буду счастлива! Слышите вы все, я все равно буду, счастлива, и подарю это счастье всему миру! - произнесла она одними губами, и кустарник под балконом заколыхался ей в ответ. Лишь такие же соленые, как и морская вода слезы, рисовали на ее щеках предательские дорожки.
Глава двадцатая. Кровавый рассвет.
- Я боюсь, - грустный шепот нарушил умиротворенную тишину библиотеки, и едва уловимым эхом разнесся среди огромных заполненных книгами стеллажей.
Старый учитель сидел в уютном кресле, перед едва тлеющим камином, а у его ног расположилась молодая леди в дорогом парчовом платье, расшитом серебром и драгоценными камнями. Ее голова покоилась на его коленях, и старческие дряблые руки нежно гладили разметавшиеся во все стороны серебристые волосы. Их отношения уже давно перестали быть отношениями учителя и ученицы. Почтенный мастер Дэриэн как-то незаметно заменил девушке отца, того отца, которого она хотела иметь еще там в своем мире; того, к которому можно было придти со всеми своими страхами и проблемами; того, который всегда мог выслушать и поддержать мудрым советом; того, который мог подарить тепло и защищенность. А он как-то незаметно полюбил ее как дочь, и хотя с каждым прожитым годом они виделись все реже и реже, он бы никогда не оставил ее в беде.
Сейчас его сердце щемило от грусти, и больше всего на свете ему хотелось помочь этой девушке, из взрослой сильной женщины вдруг превратившейся в маленькую испуганную девчонку. Но он не имел права, ни тогда, когда она принимала судьбоносное решение, ни сейчас. Они и так с Эссси слишком сильно вмешались в ее жизнь, слишком тесно переплели свои нити судьбы. Они желали ей добра, победы в противостоянии сильнейших, а обрекли на боль, на вечную борьбу за каждую крупинку собственного счастья. Наверное, даже тогда они знали, что так будет, ибо нельзя стать сильным, не познав боль, не познав отчаянной борьбы за каждую прожитую минуту счастья, за возможность радоваться чисто и от всего сердца. И им оставалось лишь надеяться, что она все поймет, что она найдет в этой борьбе настоящий путь к своему счастью, тот путь, по которому ее намеревалась провести судьба, но ступить на который ей так и не позволили.
- Не бойся, не слушай, не верь, - так же тихо произнес друид, опустив руку на едва прикрытое волосами плечо королевы. - Неужели ты не догадалась?
- Догадалась Дэриэн, давно уже догадалась, но она очень хорошо умеет порождать в душах людей сомнения. Ее слова до сих пор крутятся в моей голове. Как же хорошо она знает, куда бить побольней. Это ведь она стояла за всем, что произошло?
- Она, но помни Эллис, даже она может быть марионеткой в чьих-то руках.
- Вы ведь все знаете, но молчите...
- Есть вещи, до которых человек может дойти только сам, только своим умом, своими знаниями.
- Как думаете, Кэриен сможет?
- Он знает многое, гораздо больше прочих смертных.
- Вы не ответили учитель.
- Ты сама знаешь ответ.
Пауза. Девушке нечего возразить, она действительно знает ответ, просто сомневается в нем до последнего, боится поверить. А руки продолжают гладить ее голову, дарят ей тепло и ласку, прогоняя, прочь грустные думы. И все же она вновь пытается получить ответы на давно терзающие ее вопросы, раз за разом вопрошаемые у учителя и по-прежнему остающиеся без прямого ответа.
- Тогда и вы, и Эссси, вы ведь знали, что так получится, знали, но не остановили меня. Я видела это в ваших глазах, видела, и не могла понять. Почему?
- Есть решения, которые каждый принимает сам и только сам. И не только принимает эти решения, но и несет весь груз связанной с ними ответственности, это и есть свобода, та свобода, что подвластна лишь драконам, та свобода, которую пытаешься познать и ты. Но, иногда вступив на путь, не стоит упрямо идти до конца, он может привести в никуда. Не бойся, ни сейчас, ни потом, вступать на новые пути, свобода она всегда где-то там, на новом перекрестье дорог.