— Увы, ваше величество, — тяжко вздохнул наместник. При солнечном свете были ясно видны черные тени под глазами, — только днем. Ночью я, то есть мы все, превращаемся в скелеты.
— Как интересно, — пробормотала я и потянулась поправить волосы. Перед носом промелькнуло нечто белое и очень знакомое. Да, это же кость! КОСТЬ????
— Костяшка, — выдохнула я, глядя на руку, на свою бывшую руку.
— Вы только не волнуйтесь, ваше величество, это лишь до вечера, ночью вы опять станете сама собой, — быстро-быстро забормотал наместник.
— Собой, — эхом откликнулась. Вскочила с кровати, рубашка тут же попыталась съехать с костистого плеча. Плевать. Я рванула к зеркалу. Вместе со мной туда попытался попасть старик, но я оказалась быстрее.
— Вашу мать!!!
Где мои шикарные волосы? Где, я спрашиваю? А ресницы — густые и длинные? Грудь, попа — исчезло все самое ценное… В зеркале напротив в полный рост отражался скелет — лысый череп, пустые глазницы, просвечивающая до позвоночника грудная клетка и глупая ночнушка. А-а-а!!! Я теперь Костяшка номер два.
— А зачем вам моя мать? — поинтересовался старик, не обращая внимания на странные знаки, которые ему подавал наместник.
— Убью, четвертую, повешу.
— Потерпите до вечера, ваше величество, — Костяшка чуть ли не плакал, — может сонный порошок?
— Раскатаю, — пообещала, рассматривая свое отражение.
Вот кто я теперь? Королева скелетов или скелетная королева? Или правильнее будет сказать костяная? Жесть.
— Говоришь, до вечера? — я опускаюсь на пол, ноги почему-то не держат, — а остальные днем люди, а ночью нет?
— Так точно, ваше величество, — рядом на корточки присаживается старик.
— И какая же зараза такую гадость придумала?
— Кхм, кхм, — старик начинает кашлять.
— Это был единственный способ снять проклятие с короля, — Костяшка садится на пол, и перед зеркалом нас становится уже трое. Лицо у него грустное, глаза побитой собачонки, даже круглый нос вытянулся от огорчения, — она сказала, что только если растянуть покрывало проклятия на всех жителей, то появится шанс его снять.
Оптимистично, твою мать. Альтруизм в действии. Но я-то при чем?
— Она — это кто?
— Фея.
Еще лучше. Не люблю фей. Не знаю за что, но не люблю.
— И зачем ей вас проклинать?
— Что вы, что вы, — замахал на меня руками наместник, — она здесь не при чем. Проклятье наложила другая, гм, женщина.
— Колдунья?
— Можно и так сказать, — включился в разговор старик.
— А вы, собственно, кто? — я решила отложить истерику до выяснения всех обстоятельств. Кто знает, может, в полдень я превращаюсь в лягушку, вот тогда и поистерим как следует. Сразу за всё, оптом.
— Придворный маг Лектариус, к вашим услугам, — пропел старик и ухитрился изобразить поклон, продолжая сидеть на корточках — силен.
— Маг, значится, — оценивающе прищурилась, — придворный.
— Ваше величество, я здесь ни при чем, — пошел на попятную Лектариус, — да и где мне с феями тягаться.
Намекает, что королев сюда не таскает. Ладно, сделаем вид, что поверила.
— Так что там с колдуньей?
Оба моих собеседника разом погрустнели.
— Давайте я вам лучше покажу? — предложил маг, поднимаясь на ноги.
Я задумалась. Сейчас день. Во дворце полно народу. С другой стороны, вид скелета, прогуливающего по коридорам им не в диковинку. Да и глупо сидеть в комнате до вечера.
Маг не торопил. Терпеливо стоял и ждал с протянутой рукой.
— Хорошо, мне нужно несколько минут, чтобы собраться.
Ванной я пренебрегла и отправилась сразу в гардеробную. Где-то я видела тут плащ мрачного вида с переливающейся черной тканью. Нашла искомое довольно быстро.
Глянула на свое отражение в зеркале, махнула рукой — мне ответила приветствием устрашающего вида фигура в плаще, во тьме капюшона скалился белый череп. Ну, вылитая смерть, лишь косы на плече не хватает, да черного лака на кончиках костяных пальцев для готичности. Эх, какой антураж, какой образ, даже жаль, что поделиться не с кем! Местные все равно не оценят. На ноги я не смогла найти ничего подходящего и отправилась босиком.
Медленно выплыла из гардеробной. Костяшка побледнел и отступил к кровати, а маг зачем-то завел руку за спину. Заклинание решил приготовить? Ну-ну. Запомним.
— Прошу, — первым опомнился Лектариус и распахнул передо мною дверь.
Как мы шли… Маг впереди, за ним я — ткань плаща переливалась и черной кляксой ползла за мной по полу — плащ был скроен с небольшим шлейфом. Наместник умчался вперед — расчищать дорогу от любопытных.
Если ночью дворец выглядел полным тайн и загадок, то днем этот налет таинственности исчез без следа. Я шла, с любопытством рассматривая дворцовые покои. Хозяевам удалось соблюсти пропорцию между выставленной на показ роскошью и уютной обстановкой, выполненной с большим чувством вкуса. У меня возникло стойкое ощущение, что здесь хозяйничала женщина. Не одна из двенадцати королев, нет. Дворец обставляли долго, упорно подбирая наилучшие сочетания обоев, мебели и картин.
Мы остановились в парадной галерее. С одной стороны — огромные окна с видом на город и синеватые вершины гор вдалеке, с другой — ряд картин в массивных золотых рамах. Часть задернута траурными покрывалами.
Около них нас уже ждал Костяшка.
— Это последняя королевская семья, — легкая ткань соскользнула вниз. На меня смотрели трое улыбающихся людей — высокий широкоплечий мужчина, маленькая хрупкая женщина с уложенными в сложную прическу светлыми волосами. На руках она держала ангелочка — голубые глаза, льняные кудряшки волос и светлая улыбка с ямочками на щеках. Мимо таких детей невозможно пройти мимо. Они вызывают умиление и желание погладить по головке, сунуть в крохотную ручку конфетку и сказать какую-нибудь милую глупость.
— А это его высочество в день пятнадцатилетия.
Следующий портрет демонстрировал уже подросшего ангела. Волосы подраспрямились, но цвет не потеряли, да и глаза остались теми же — пронзительно голубыми. Его высочество смотрел на мир серьезным взглядом, лишь в глубине глаз пряталась улыбка, да на щеках виднелись намеки на ямочки.
— Красив, — со вздохом огорчения поведал наместник.
— Красив, — кивнула, не в силах отвести взгляд от портрета. Красив, не то слово. Невидимое сердце сдавила сладкая истома, а в душе зрело предвкушение чего-то светлого и теплого.
— Лучше бы уродцем родился, — сердито вымолвил маг, сжимая ладони в кулаки.
— Что ты мелешь? — набросился на него Костяшка, — как только язык повернулся такое сказать?
— А что? — подбоченился Лектариус, не собираясь отступать, — как будто не правда? Будь он хоть раза в два некрасивее, может она на него и не позарилась бы.
— Фея? — поинтересовалась.
— Да, какая фея! — отмахнулся Костяшка, — сдалась вам эта фея, ваше величество. Женщина. Из другого мира. Потребовала, чтобы король на ней женился.
— А он?
— Его величество тогда полгода, как малую корону принял после смерти родителей. Все королевство в трауре. Какая свадьба?!
— А она?
— А эта, — Костяшка запнулся, стесняясь ругательства, просившегося на язык.
— Гадина, — подсказала.
— Эта гадина отказ не приняла. Ну, и прокляла со злости.
— Решила по-быстрому короля малолетнего окрутить и на трон усесться, — добавил подробностей маг.
— Прокляла, — медленно повторила, — Лектариус, можешь дословно повторить, что она там наобещала?
Маг замялся.
— Давай, не стесняйся, — подбодрила я его, — в таких делах важно каждое слово.
— Ах ты, гад кудрявый, — маг прикрыл глаза, сосредоточился и с чувством начал декламировать, — не мила я ему, видите ли, червяк безмозглый. Да, знаешь ли ты, кому, идиот, отказать посмел? Да, чтоб тебе всю жизнь в холодной постели ночевать. Пусть красота твоя паскудная с тебя исчезнет, как ни бывало. Попробуй, найди ту дуру, что тебя таким полюбит. Впрочем, если найдешь, мучайся с ней. Разрешаю.
Красота так понимаю, исчезла вместе с кожей, мышцами и внутренними органами. Доскональная дамочка. Ночью королю ничего не светит, но есть же день.