– Если выйдет хотя бы малая часть, мы на галактику превзойдем самые смелые мои надежды. Спасибо, Раэль Коуфорт.
– Пожалуйста, – сказала девушка, радуясь и за себя, и за него. – Хотя не думаю, что здесь большая моя заслуга. Я ничего такого не почувствовала.
– Я бы сказал, что ты все-таки помогла, – сухо отвечал капитан, – учитывая, что никому до нас не удавалось наблюдать их жизнь.
Девушка нахмурилась:
– Майсил, как мы будем объяснять остальным? Мы сами толком не знаем, что сделали.
– А мы не будем, – отвечал он с некоторой натугой. – Думаю, что просто запамятую упомянуть свою теорию касательно телепатии.
– Так нельзя! – резко вскричала Раэль. – Ты же ученый!
– Нельзя, – медленно согласился Джелико. – Я коснусь ее вскользь, как предположения, напишу, что мы преуспели, поскольку были исполнены надежды, а не взволнованного предвкушения, которое легко спутать с охотничьим инстинктом. Большего я сказать не смогу, ведь мы не знаем, что именно произошло и произошло ли вообще. Или ты мечтаешь стать объектом парапсихологических исследований?
– Нет, клянусь космосом! Лучше уж прокатиться на пылающей комете Сэнфорда Джонса. – Она поежилась. – Мало того что начнут выяснять, кто были мои предки по женской линии, я еще слишком много знаю о медицине. Нет никакой парапсихологии и не будет еще несколько десятилетий – или веков, если иссякнет финансирование. Все, что они пока умеют, – разобрать человека на части и оставить так на недельку или на годик, причем некоторых они забывают собрать обратно.
– Примерно так я себе и представлял, – ответил Джелико. – Нам нельзя публиковать наши догадки. Если прочтут не те люди, я тебя не спасу, и Тиг тоже. Парапсихологические исследования – правительственный проект, и если они захотят тебя заполучить, то достанут из ядра галактики.
– Ну, я-то не проболтаюсь! – с жаром пообещала Раэль и взглянула на капитана искоса. – Ты ведь страшный пессимист, правда? – заметила она. – Ты во всем находишь худшую сторону.
Джелико тихо рассмеялся:
– Это профессиональное требование. Капитан звездолета, не приобретший такого умения, обычно не успевает его развить. К сожалению, вместе с ним, как правило, гибнет корабль и команда.
Он забарабанил пальцами по пульту управления, взглянул на девушку. Решимость крепла.
– Раэль, я хотел бы получить ответы на несколько вопросов. Дальше меня это не пойдет, и я знаю, что лезу не в свое дело, но…
Она вздохнула:
– Я хотела бы отчетливее понимать зверей. Мне кажется, это возможно, если заняться вплотную, но сейчас я могу повторить лишь то, что сказала раньше. Я не знаю, что здесь случилось, если случилось вообще. И уж точно не могу предложить объяснений.
– Я этого не требую.
– А чего требуешь?
– Ничего. Просто хочу добиться ответа. – Серые глаза смотрели на нее в упор. – Что произошло с тобой в «Красном гранате»?
Она задохнулась, нахмурилась было, но сдержалась. Али и другие – товарищи и подчиненные Джелико. Они промолчали перед полковницей, но ему все рассказали в красках.
– Я запаниковала.
– Так. Почему?
Она отвела глаза:
– Я почувствовала… что-то. Что именно – не знаю, хотя, поверь, пыталась разобраться. Может, это был коллективный крысиный голод, может – отзвук боли и ужаса жертв. А может, что-то еще гнуснее, желания недочеловеков, которые там заправляли. Вероятно, они смотрели на каждого посетителя как на возможную добычу. – Ее передернуло. – Это было разлито по всему бару, оно душило, выматывало жилы. Я… я должна была оттуда сбежать! – Она овладела собой. – Я плохо соображала, но мне казалось, что остальные выбегут следом. Вместо этого чуть не завязалась драка… – Губы ее напряглись. – Мне нет оправдания. Я сделала глупость, и ты был вправе выставить меня с корабля.
– Ребята об этом не просили, – тихо отвечал он.
Раэль, смотревшая на свои стиснутые пальцы, подняла глаза.
– А ты… ты бы это сделал?
– Нет. Я бы держался контракта. Срок его почти истек, мы стартуем, ты остаешься.
Она лишь кивнула. Джелико с мгновение глядел на девушку. Если он когда-нибудь услышит остальное, то только сейчас, пока она полностью сломлена.
– Как ты работаешь врачом? – спросил он напрямик. Сейчас она может проговориться, приоткрыть свои сокровенные глубины, куда ему так хочется заглянуть.
– Очень просто, – без колебаний отвечала девушка. Она свела брови, подыскивая слова: – Я вовсе не приемник чужой боли или эмоций. Мне становится… не по себе, если рядом кто-то болен или страдает. Ощущение тяжелое, даже ужасное, но оно не лишает меня способности мыслить.