Кожа дракона была влажной от холодного пота и до чрезвычайности горячей. Слишком быстро. Плохо. Очень плохо.
Солнце было уже в зените, когда моё беспокойство переросло в нервозность. К тому времени мой бок был полностью залит вязкой влагой. Носящей характерный красный окрас. И что больше всего меня пугало — это не моя рана.
Мне было не тяжело, но мужчина шел чертовски медленно, еле-еле переставляя вялые, словно парализованные, ноги. Плюнув на то, что могу задеть мужское самолюбие, я подняла Костю на руки полностью, подхватив ещё и под коленками. Но он, кажется, не заметил этого, бездумно смотря расфокусированным взглядом в небо.
Вскорости степная пустошь сменилась редким лесом. К закату мы наконец добрались до покосившейся деревушки. Положив вялое, словно тряпичное, тело супруга на единственную залитую пылью кровать, я проговорила как можно четче:
— Смотри вот сюда, — снова нарушая указ, создавая мелкий светлячок, заплясавший в мутных синих глазах.
Мужчина терпел. Как только мог. За всю дорогу не попытавшись закрыть глаза. И не издавая ни звука. Только дышал рвано, через зубы.
Оставив светлячка в качестве отвлечения, я вышла из домика. Не хочет использовать магию в лечении — не надо.
Снова призвав свои мечи, я тут же отослала их в подпространственный карман. Не хотелось бы оставлять незнамо где.
Выследить дичь получилось не сразу, зато нужные травы нашлись быстро, словно только и ждали, когда их соберут.
Оставив все собранное, я снова вышла из домика. А собрав достаточно хвороста и указанных природой высохших дров (полученных из мертвых деревьев), вернулась, затопила печь. Откопала из недр шкафов старый котелок и, сходив на приближенное озеро, поставила утварь на плиту разгорающейся печки. После чего подошла к Константину, упорно пытающемуся смотреть на светлячок, мутным, не желающим фокусироваться взглядом.
— Ты только держись, — пробормотала я, зажевывая на вкус горькие, вяжущие и очень противные травы.
Его бледное лицо казалось совсем обескровленным, как и губы, к которым я прильнула, насильно вливая полученный сок и не позволяя выплюнуть обратно.
Мужчина дергался, стискивал и без того сведённые зубы, а после пытался выплюнуть горькую смесь.
Я улыбнулась, утирая рукой прокушенную чужими зубами губу и смотря, как Костя морщиться от оставшегося привкуса.
Осмотрев рану на боку, я достала мякоть изо рта и облепила её по всем краям. Даже не дернулся. Спокойно лежа, куда положили. Недооценила я. Действительно силен.
Густой, наваристый суп получился довольно вкусный, с теми самыми горько-пряными травами. Вот только как снова заставить дракона разжать сведённые челюсти я не знала.
Я решила начать издалека. Сняла мокрую тряпку с уже прохладного лба. Жар постепенно сходил на нет. И осторожно погладила по уже не сильно пылающей груди. Раздался едва слышный вздох. Реакция есть, значит продолжим. Склонившись, невесомо поцеловала в щеку. Осмелев, коснулась уголка губ. И набравшись наглости, прильнула к губам. Которые раскрылись навстречу.
Эффект получен, можно приступать к главному.
От первой попытки влить в него что-то, мужчина попытался отпрянуть и свести челюсти, но было уже поздновато. И потому распробовав суп, Костя больше не противился.
Аппетиты у мужчины были поистине драконьи. Весь котелок опустел за считанные минуты. Может Константин и не хотел, но на уровне инстинктов понимал, что для восстановления организма понадобится пища.
Позволив себе просто поцелуй в губы, я пошла рыться в шкафах. В каком-нибудь из них должно найтись хоть одно поеденное молью одеяло.
Поеденное не нашлось, но выцветшие и шерстяное запросто. И даже не одно. Поэтому вернувшись, я аккуратно, не задевая глубокую рану, укутала Костю в оба одеяла. Его уже начинало знобить. А сама прилегла на другой край кровати. И как-то так незаметно уснула.
Мужчина нашелся скоро. В озере. Стоящий по пояс в воде. И раскинув руки, словно обнимая весь мир, Константин светился. Не тем черным или синим огнем некромантской Темности. А словно дымок, мгла, но только голубая.