Оставалось много, много долгов, подлежащих выплате, прежде чем она оставит Рафтхол и заберет свой трон. Начиная с этого момента. Повезло, что она была в убийственном настроении.
Это было только вопросом времени, прежде чем Аробинн покажет свою руку, или люди Адарланского Короля найдут ее след, который она аккуратно проложили из доков. Кто-то будет искать ее — через несколько мгновений, на самом деле, послышался крик за железной дверью на вершине лестницы. По крайней мере, значительная часть ее плана оставалась в силе. А с Шаолом она разберется позже.
Она взяла одну из чаевых Аробинна, оставленных на столе, и высунула язык на жестокий, неумолимой профиль короля с одной стороны, а затем на крылатого дракона, украшающего другую. Раздался рев. И железная дверь в верхней части лестницы застонала и открылась, прохладный ночной воздух ворвался в помещение. Охрана. Аробинн предал ее, снова. Хвост, королевская рать.
С полуулыбкой она положила монету на большой палец и подбросила.
Монета еще вращалась, когда четверо мужчин в черной униформе появились на вершине каменной лестницы с полным ассортиментом оружия. Когда медь с глухим стуком упала на стол, дракон засверкал в тусклом свете, и Аэлина Ашерир-Галатиния была готова к кровопролитию.
Глава 4 Эдион Ашерир знал, что он скоро умрет.
Он не пытался заключить сделку с богами, они все равно никогда не отвечали его мольбам.
В годы, когда он был воином и генералом, он знал, что так или иначе умрет, желательно на поле боя, таким образом, чтобы быть достойным песен или сказаний у костра.
Не тот вид смерти.
Он будет либо казнен на грандиозном мероприятии, запланированном королем, хотевшем извлечь максимальную выгоду из его смерти, либо Эдион умрет здесь в этой гнилой и сырой клетке от инфекции, которая медленно, но верно разрушала его тело.
Это началось, как маленькая рана в боку, любезности от борьбы, которую он поднял три недели назад, когда тот монстр убил Соршу. Он скрыл часть вдоль ребер от охранников, которые осматривали его, надеясь, что она будет или кровоточить, или что она загноится и убьет его прежде, чем король сможет использовать его против Аэлины.
Аэлина. Его казнь должна была стать ловушкой для нее, и способом соблазнить на риск, чтобы она попыталась его спасти. Он бы умер до того, как это случится.
Он просто не ожидал, что это будет настолько больно.
Он также скрыл лихорадку от глумящихся охранников, которые кормили и поили его два раза в день, притворяясь, что он уходит в мир иной, претворяясь, что гордая птица сломлена. Эти трусы не были достаточно близко, чтобы заметить, что он перестал пытаться сломать цепи, которые позволяли ему только встать и сделать несколько шагов, и не более. Они не заметили, что он не стоял дольше, чем требовала нужда. Этот упадок не был ничем новым.
По крайней мере, на него насильно не надели один из этих ошейников, хотя он видел один около трона короля той проклятой ночью.
Он мог поставить хорошие деньги, что тот ошейник из Камня Вэрда был для сына короля, но он молился, чтобы принц умрет раньше, чем станет королевским псом на коротком поводке.
Эдион переместился на свою подстилку из заплесневелого сена и сдержал мучительный кашель от боли, который тянулся вдоль его ребер. Хуже. Хуже каждый день. Только кровь фэ, была той вещью, что поддерживала в нем жизнь так долго, пытаясь отчаянно излечить его, но даже бессмертное наследие в его венах поклонится инфекции.
Это было бы такое облегчение, такое счастливое облегчение знать, что его не заставят пойти против нее, и что он скоро увидит тех, которые тайно были все эти годы якорем в его измельченном сердце.
Поэтому он наваливался на каждый скачок лихорадки, на каждый припадок тошноты и боли. Скоро. Совсем скоро Смерть прибудет, чтобы поприветствовать его.
Эдион просто поможет ей добраться до того, как Аэлина умрет.
Глава 5 Ночь могла бы очень хорошо закончиться ее пролитой кровью, Аэлина осознала это, когда бежала вниз по кривым улицам трущоб, вытирая кровь с ножей, чтобы не оставалось никаких улик.
Благодаря месяцам, проведенным в Кембрийских горах с Рованом, ее дыхание оставалось стабильным, а ее голова ясной. Она полагала, что после стольких приключений и тренировок, после побега от древних существ размером с небольшие коттеджи и после победы над четырьмя принцами-демонами - двадцать мужчин в погоне – не самое ужасное, что могло быть.
Но все равно гигантская, неистовая боль в ее сердце не утихала, и эта боль, скорее всего, не предвещает для нее приятный конец. Но никаких признаков Шаола — ни шепота его имени на устах мужчин, которые выросли в Хранилищах. Она не признала никаких из них, но она бы почувствовала, если бы их преступления были отмечены, или кто-то из них был в контакте с камнем Вэрда, или поврежден из-за него. Они не носили ошейников или колец, но внутри эти люди прогнили не меньше.
По крайней мере, Аробинн не предал ее, хотя, как странно, что он ушел за минуту до появления новых охранников короля, наконец-то нашедших извилистые следы, которые она аккуратно проложила из доков. Возможно, это был тест, чтобы увидеть, остались ли ее способности по меркам Аробинна, в противном случае она должна принять их небольшой сделку. Когда она убивала на своем пути тело за телом, она задавалась вопросом, если даже он понял, что весь этот вечер был испытанием для него, и что она притащила этих мужчин прямо в Хранилища, то, в какой он будет ярости, когда обнаружит, что осталось в зале, который приносил ему столько денег.
Он также наполнял казну людям, которые убили Саэма — и тех, кто наслаждался каждым моментом. Как жаль, что нынешнее владелицы Хранилищ, и бывшие подчинённые Рюка Фаррана, поставщики рабов и наркотиков, нечаянно налетали на ее ножи. Неоднократно.
Она оставила Хранилища, над которыми должна была смилостивиться, в кровавых осколках. Если бы ее магия была, она бы, наверное, сожгла бы их в пепел. Но у нее не было магии, и ее смертное тело, несмотря на месяцы тяжелых тренировок, начинало чувствовать себя тяжелым и громоздким, пока она продолжала бежать вниз по переулку. Широкая улица на другом конце была слишком яркой, слишком открытой.
Поэтому ей пришлось свернуть в сторону разбитых ящиков и мусора, разбросанного напротив стены кирпичного дома достаточно высоко. Если правильно рассчитать, она сможет прыгнуть на подоконник в нескольких футах выше.
Позади нее приближались шаги, и все громче звучали крики. Они, должно быть, быстрые, как тени, раз продолжали держаться с ней весь этот путь.
Она вскочила на кучу ящиков, вся дрожа, и, покачиваясь, она взбиралась. Каждое движение было лаконичным, стремительным, сбалансированным. Один неверный шаг и она провалится сквозь гнилое дерево, или свалит все это дело на землю. Ящики застонали, но она продолжала двигаться вверх и вверх, и вверх, пока она не достигла вершины и не прыгнула на подоконник.
Ее пальцы рявкнули от боли, впиваясь в кирпич так сильно, что ее ногти сломались внутри перчатки. Она стиснула зубы и вытащила их, откатилась на карниз, а затем забралась в открытое окно.
Аэлина позволила себе отдышаться в тесной кухне:
темной и чистой, свеча горела из узкого зала за ее пределами. В руке лежали ножи, крики все громче доносились из переулка, она мчалась за зал.
Чей-то дом — это был чей-то дом, и она вела этих людей через него. Она ринулась по коридору, деревянные полы заскрипели под ее сапогами. Там были две спальни, и обе заняты. Дерьмо. Вот дерьмо!
Трое взрослых развалились на грязных матрасах в первой комнате. И еще двое взрослых спали в другой спальне, один находился в вертикальном положении, когда она прошипела мимо:
Пригнись! - единственное предупреждение, которое могла сказать до достижения двери в зале, она забаррикадировала ее, подперев стулом ручку. Это была единственная надежная вещь, какую могла найти в трущобах.