Но кузен, глядя на Грегора с ненавистью, с размаху грохнул чашкой о столешницу черного дерева, инкрустированную перламутром, и разноцветные осколки брызнули во все стороны. А Люциус, не понимая, что сейчас видит в глазах Грегора собственную смерть, выдохнул:
‑ Да кто вам позволил?! Жениться на этой… и еще от денег отказаться!
‑ На этой… – еще тише повторил Грегор, словно уточняя, и тут Люциус вскочил, что‑то сообразив, но недостаточно резво.
Рука Грегора словно сама легла на рукоять трости, прислоненной к креслу, ухватив ее как рапиру. Серебряная воронья голова влипла в ладонь, и Грегор сделав один‑единственный стремительный шаг, наотмашь хлестнул кузена по наглой роже. Тяжелое черное дерево с хрустом врезалось в скулу, смяв ее. Хлынула кровь, Люциус то ли взвыл, то ли захрипел, хватаясь за лицо, и Грегор с наслаждением влепил ему снова – прямо поверх рук. А потом еще ‑ слева! ‑ с хищной расчетливостью загоняя орущего и брызжущего кровью кузена к стене. Этот удар пришелся на плечо и ключицу, и Грегор хладнокровным краем сознания, который чудом не затопила ярость, признал, что дедушка был прав даже в этом. Трость ничуть не хуже рапиры! Даже лучше иногда. Попросту заколоть эту тварь, посмевшую марать имя Айлин своим поганым языком, ему сейчас было бы недостаточно. Слишком мало! И даже проклясть его не хотелось. Нет, нужно было именно так! Давно уже следовало, но сейчас Люциус абсолютно точно перешел грань.
Завывая, тот пытался уклониться от ударов, закрыться, но Грегор, перехватив трость обеими руками, прижал ею шею кузена и тихо проговорил в залитое кровью лицо с выпученными глазами:
‑ Я не убью тебя только потому, что из‑за похорон придется отложить свадьбу. Но лишь в этот раз! Еще одно слово про мою жену без должного почтения, и я раздавлю тебя, как червя. Размажу… Слышишь, Люциус?
Он надавил немного сильнее, потом, опомнившись, ослабил нажим, и кузен что‑то прохрипел, глядя в диком ужасе и трясясь всем телом.
‑ Слышишь, ‑ удовлетворенно заключил Грегор. ‑ И вот что, на свадьбе ты непременно будешь, дорогой кузен. Поздравишь мою невесту и меня, выразишь восхищение… В общем, изволь радоваться моему браку, как лучшему событию в своей жизни. И не дай Претемная мне решить, что ты счастлив недостаточно искренне или сильно. Ты меня понял?
Люциус опять что‑то прохрипел, и Грегор, убрав трость и отступив на пару шагов, милостиво кивнул, а потом посоветовал:
‑ Теперь беги.
Мгновение, не больше, Люциус осознавал услышанное, а потом, увернувшись от удара и всхрипнув, как загнанная лошадь, рванул к выходу из гостиной. У лестницы вниз Грегор его все‑таки догнал и еще раз перетянул тростью уже поперек спины, но на первый этаж не побежал. С лестницы ему было прекрасно видно, как Люциус долетел до двери из холла, которую перед ним распахнул невозмутимый камердинер. Проскочив в нее, кузен исчез где‑то во дворе, а камердинер с бесстрастной почтительностью пожелал ему вслед:
‑ Доброго дня, милорд.
И закрыл дверь.
Посмотрел наверх, где на галерее у начала лестницы стоял Грегор, и так же учтиво сообщил:
‑ Стол накрыт, милорд. Изволите отобедать?
‑ Непременно изволю, – кивнул Грегор. ‑ Откройте к обеду бутылку лучшего фраганского и позовите дворецкого, я дам ему особые поручения.
Оперся на окровавленную трость и подумал, что дедушка бесспорно был прав, когда с ней не расставался. Вот Устав Ордена, к примеру, рапиры на территории Академии запрещает. А если бы Люциус это все сказал там?! Не руками же его бить, подобно простолюдину. И Благие Семеро, как же славно на душе! Исключительно правильно и спокойно!
ГЛАВА 10. Самый счастливый день
В строгом соответствии с традициями венчание назначили на второй день недели, посвященный Всеблагой Матери, и это затянуло ожидание Грегора еще на три бесконечных дня, которые тянулись, будто весь мир вокруг накрыло «Янтарным Щитом». Не сойти с ума от ожидания помогали только бесконечные заботы, не все из которых удалось поручить собственному дворецкому, управляющему Арментротов и многочисленным мастерам. Грегор даже не подозревал, что устройство свадьбы ‑ настолько хлопотное дело!
Впрочем, он понимал, что это главный день в жизни женщины, и намерен был сделать все, чтобы его невеста получила достойный ее праздник. Даже обратился к их величествам за разрешением устроить малый бап, несмотря на траур. Прошение об этом Грегор лично отвез во дворец вместе с приглашением на свадьбу и получил милостивое согласие короля на любые торжества, которые чете новобрачных угодно будет устроить. Воспользовавшись случаем, он тогда же заглянул к Аранвену, рассказав о проклятии, наложенном на Фарелла.
‑ Дорогой Грегор, вы обладаете поразительным умением совершать неоднозначные поступки, – сдержанно сказал канцлер, выслушав его с обычным непроницаемым выражением лица. – Подарить невесте своего сюзерена не снимаемое смертельное проклятие… Я полагал, что достаточно знаю вас, но в очередной раз вынужден признать, что ошибался в мере вашей изобретательности.
‑ Мне было девятнадцать, Ангус, – проговорил Грегор, испытывая изрядную неловкость. ‑ Признаю, что был влюбленным болваном. Тогда мне это казалось достойным подарком для…
Он хотел сказать «лучшей в мире девушки», но не смог произнести это применительно к Беатрис, даже говоря о глубоком прошлом.
‑ Ее величества, ‑ договорил он.
‑ Разумеется, ‑ еще более сдержанным и прохладным тоном согласился канцлер. – Но я всерьез опасаюсь, что проклятие, наложенное на Фарелла, это не самая большая неприятность, которая следует из вашего непредусмотрительного поступка. Скажите, его можно было использовать всего один раз?
‑ Формально ‑ нет, – нехотя буркнул Грегор. ‑ А фактически… Ангус, в камне осталась матрица проклятия, и в теории можно его перезарядить, но даже я сам дюжину раз подумал бы, взяться ли за это. Оно невероятно сложное, для проклятий такого уровня мало просто влить энергию в носитель.
‑ Однако вы могли бы это сделать? ‑ напрямую спросил Аранвен, складывая перед собой руки и сплетая длинные тонкие пальцы.
‑ Я ‑ мог бы, – признал Грегор. ‑ Но не испытываю ни малейшего желания оказывать ее величеству подобную услугу. А больше мастеров‑проклятийников такого уровня в Дорвенанте сейчас попросту нет. Ну разве что ваш сын через несколько лет сможет, если не оставит некромантию ради государственных дел. Он исключительно талантлив и при этом силен.
‑ Иными словами, – педантично уточнил канцлер, – у меня нет необходимости оскорблять ее величество, требуя вернуть ваш подарок? Воспользоваться им снова она не сможет?
‑ С моей помощью ‑ нет, – твердо сказал Грегор. ‑ А если вы опасаетесь, что королева вдруг найдет некроманта, равного по мастерству мне, лорду Эддерли или покойному Денверу, достаточно заменить центральный камень в ожерелье на другой рубин, а этот уничтожить. Но, признаться, это была бы огромная потеря для науки.
‑ Наука… – вздохнул Аранвен. ‑ Вы говорите в точности, как мой сын и моя жена. Иногда мне кажется, что те, кто двигает науку, забывают, что изначально она должна была служить людям. Можно подумать, человечество многое потеряет, если в мире станет одним способом смерти меньше. Но я вас понял. И насчет лорда Фарелла ‑ тоже. Не вижу необходимости что‑то предпринимать в этом отношении. Вы ведь обещали снять проклятие?
‑ Обещал, – сдержанно подтвердил Грегор.
‑ Вот и снимайте, – безмятежно позволил Аранвен, расплетая пальцы и откидываясь на спинку кресла. ‑ У меня есть основания считать, что этот молодой человек может быть полезен Дорвенанту и его величеству.
‑ Как вам угодно, – встал и поклонился Грегор. ‑ Кстати, Ангус, позвольте лично пригласить вас на мою свадьбу.
‑ Премного благодарен, – бесстрастно отозвался канцлер. ‑ Конечно, мы непременно будем.
Ни словом, ни взглядом он не выдал то, о чем Грегор прекрасно помнил ‑ юный Аранвен лишь немного опоздал сделать предложение. Разумеется, теперь Дарра будет вести себя с должной рассудительностью, Аранвены не преследуют замужних леди. Но Грегор вдруг искренне пожалел, что в окружении Айлин было так мало девиц и так много юношей. Сейчас, в новой семейной жизни, подруги пригодились бы ей гораздо больше, чем сомнительная дружба, которую общество непременно истолкует превратно. Нет, он не собирался отказывать Дарре и Саймону от дома, если они станут соблюдать приличия, но все‑таки прошлому лучше оставаться в прошлом, а его жене ‑ найти подходящий ей круг общения.