Бастельеро же о чем‑то разговаривал с двумя юношами в некромантских мантиях, и Лучано пробился поближе, заинтересовавшись выражением лица юных синьоров, одновременно смущенным, гордым и азартным.
‑ Портрет моей… жены? ‑ несколько растерянно уточнил грандсиньор и посмотрел на Айлин, которая застыла рядом с ним безмолвной мраморной статуэткой.
‑ Да, милорд Великий Магистр, – поклонился один из юнцов. ‑ Мы с Оуэном нарисовали два портрета. И будем счастливы, если вы позволите преподнести их вам и нашей… – Он слегка замялся, но тут же вывернулся: ‑ Дорогой соученице и сестре по гильдии.
‑ Буду чрезвычайно рад, – благосклонно кивнул некромант и снова быстро посмотрел на Айлин, словно не мог отвести от нее взгляда дольше, чем на несколько мгновений. ‑ Я и не знал, что мои ученики так увлечены живописью!
Первый из юношей, серьезный, высокий и худощавый, с длинными русыми волосами, связанными в хвост, сдернул ткань, которой был накрыт большой холст, принесенный слугами. Собравшиеся вокруг одобрительно загомонили, и Лучано едва удержался, чтобы не присвистнуть одобрительно, а потом покосился на Бастельеро. И вот о таких талантах этот… восхитительный синьор не знал? Хорош наставник, не знающий подобного о своих учениках! И неважно, что преподавал он им совсем не живопись. Ты либо учишь кого‑то и знаешь о нем больше, чем он сам о себе знает, либо… нет. Лучано вгляделся в картину.
Девять юношей в совершенно одинаковых черно‑фиолетовых мантиях смотрели с холста кто серьезно, кто весело, кто застенчиво. Девять юных дворян, за которыми виднелись легко узнаваемые башни Академии и восхитительно прописанное безоблачное небо, в лучших традициях итлийских мастеров поражающее бездонностью и легкой воздушностью. Лучано сразу увидел грандсиньора Дарру и его веселого друга, потом взгляд выхватил самих юных художников и того паренька, что подходил к сыну канцлера с благодарностью… Прекрасное сходство, просто изумительное!
А на переднем плане, окруженная братьями‑Воронами, словно принцесса из старинной сказки, с портрета улыбалась совсем юная Айлин! Золотисто‑рыжая, веснушчатая, зеленоглазая девочка‑Весна, еще не видевшая страшных смертей, горящих демонов и Барготова холма. И даже строгая классическая манера письма лишь подчеркивала жизнь, которой была напоена картина.
‑ Великий Безликий, – пробормотал рядом Альс. ‑ Вы сами это нарисовали?!
‑ Да, ваше величество, – с достоинством поклонился юноша, которому, на взгляд Лучано, было всего‑то около двадцати. ‑ И сконфуженно пояснил: – Конечно, наброски я делал очень давно… Понимаете, мы хотели подарить эти работы Дарре… То есть младшему лорду Аранвену! Он первым из нас окончит Академию, и это… на память! Но когда узнали, что наша Ревенгар… То есть, простите, леди Айлин! Что она выходит замуж…
‑ Прекрасная работа, Оуэн, – уронил Бастельеро. ‑ Просто восхитительная.
‑ Оуэн?.. – проговорил Аластор, и юный некромант опять поклонился, а Лучано про себя снова отметил: подарок старшему из соучеников, не наставнику.
‑ Оуэн, младший лорд Галлахер, – представился он смущенно. ‑ К услугам вашего величества.
‑ К услугам ‑ это прекрасно! ‑ жизнерадостно заявил Альс. ‑ Лорд Галлахер, что вы скажете о месте при дворе? Я не нашел в перечне должностей придворного живописца, это обязательно следует исправить. Живопись – это важно, это вам не двенадцать… хм…
‑ Придворный живописец?! ‑ Светло‑голубые глаза Галлахера просияли восторгом пополам с испугом. ‑ Ваше величество, но я не справлюсь! Я думал… то есть мы с Кэдоганом думали после окончания Академии уехать во Фрагану! Заниматься в их Академии искусств хотя бы вольнослушателями…
‑ Ага, а потом вы, чего доброго, решите остаться там? ‑ фыркнул Аластор. ‑ Нет уж, милорд Галлахер, нашим соседям своих живописцев хватит. Учеба ‑ дело нужное, выпишем вам наставника. Хотя, на мой взгляд, вам и учиться‑то больше нечему. Посмотрите, милорды и миледи, какое сходство! ‑ обратился он к окружающим. ‑ Беатрис, любовь моя, вы позволите этому юноше нарисовать ваш портрет?
‑ Охотно, дорогой супруг, – улыбнулась королева. ‑ Но только если вы тоже согласитесь ему позировать. Согласны, мой юный маэстро? ‑ Она уделила Галлахеру несколько мгновений улыбки, с которой смотрела на Альса, и молоденький некромант побледнел, потом залился краской, а потом отчаянно взмолился:
‑ Ваше величество! И… ваше величество!
Он прижал к сердцу руку на южный манер, и Лучано даже умилился. Вот сейчас мальчик, разумеется, заверит, что не мечтал о большем счастье… И его вполне можно понять. Одним махом из учеников взлететь в придворные живописцы! Все равно что рядовому Шипу стать грандмастером! Может, и бывает, но только в сказках.
‑ Ваше величество, – отчаянно повторил юнец. ‑ Прежде, чем предлагать мне такую милость… Прошу, взгляните на работу Кэдогана! Клянусь Безликим, он пишет не хуже!
Лучано изумленно замер и медленно выдохнул, разглядывая мальчишку, как невероятную редкость, полнейшую невидаль. Уступить такую возможность сопернику?! Да что там уступить ‑ предложить самому! Толпа вокруг разом притихла, то ли разделяя его чувства, то ли удивляясь подобной глупости. «Идиотто! ‑ подумал Лучано с восхищенным умилением. ‑ Ах, какой чудесный идиотто!»
‑ Кэдоган? ‑ обернулся Аластор ко второму юноше, круглолицему, рыжеватому и веснушчатому.
‑ Оуэн, младший лорд Кэдоган, –уронил Бастельеро. ‑ Ну же, мальчик мой, а вы нас чем удивите?
Второй юнец, стоящий рядом со своим холстом, закусил губу и отчаянно дернул с картины легкую ткань. С вызовом глянул на короля, королеву и, почему‑то, на грандсиньора Бастельеро, а потом посмотрел на Айлин и виновато опустил взгляд.
А вокруг в этот раз не слышалось ни одного слова ‑ все разглядывали картину. У Лучано перехватило дыхание. Пожалуй… парадные портреты не то, что следует заказывать этому маэстрино, но…
На этой картине было всего трое. Никаких благородных темных тонов, строгих очертаний и классической манеры! С нее рвалась и хлестала сама жизнь! Посреди сумасшедшей зелени пышного сада на крошечной полянке стояли качели, с которых заливалась смехом рыжеволосая девчонка все в той же длинной черно‑фиолетовой мантии, отороченной узким красным шнурком. Только мантия у нее слегка задралась от ветра, открывая босые ноги, одну ‑ до середины тонкой изящной лодыжки, вторую ‑ почти по колено! У Лучано пересохло во рту…
Белая светящаяся кожа, оттененная черным шелком, безупречные очертания фигурки и замшевые туфельки… Великий Безликий, туфельки! Одна валяется перед качелями, слетев с ноги, а вторая еще держится на самых кончиках нежных пальчиков, но видно, что еще миг ‑ и улетит вслед за первой. И девчонка это понимает, но не в силах сдержать смех, а по обе стороны от нее веревки качелей держат двое юношей ‑ грандсиньоры Дарра и Саймон.
У сына магистра некромантии улыбка во все лицо, такая же яркая и беззаботная, как у Айлин, а грандсиньор Дарра безупречен, как всегда, ни один волосок не выбился из прически, узкие белоснежные манжеты едва заметны из‑под черных рукавов, но… уголки губ приподняты в улыбке. Улыбке, которую, ‑ Лучано бы поклялся! ‑ на этом лице увидеть сложнее, чем единорога на городской площади!
‑ Босиком… – прошептал кто‑то позади. ‑ Какая непристойность…
Аластор рывком обернулся туда, гневно раздувая ноздри, но тут в испуганно замершей тишине раздался бархатный голос Беатрис:
‑ Какая прелесть! Дорогой мой супруг, полагаю, нам необходимы два портрета. Один ‑ для вашей семейной галереи, а второй ‑ для малой гостиной. И я лично закажу этим милым юным маэстро портреты моих девочек в разной манере.
Выдохнув, Альс коротко кивнул, и общество облегченно зашумело, восхищаясь талантом обоих художников. А Лучано с трудом оторвал взгляд от картины с качелями и посмотрел на Бастельеро. Какие у грандсиньора были глаза… Словно он не понимал, чего ему хочется больше, упасть перед этим портретом на колени или швырнуть его в огонь!