‑ Позволите, милорд? ‑ услышал Грегор тихий голос жены и растерянно кивнул.
Встав, Айлин вышла из‑за стола, подошла к северянину, и тот бережно накинул ей на плечи шубу. Гости загомонили, а Грегор закусил изнутри губу. Горностаи ‑ королевский мех, на такую роскошную шубу их нужно бесчисленное количество, и стоит подобный наряд… Конечно, не как подаренный им невесте гарнитур, но весьма и весьма прилично. А главное, вряд ли северяне, когда сюда ехали, предполагали, что их пригласят на свадьбу. Послы обычно берут подарки для королевской семьи. И если шуба предназначалась Беатрис… Впрочем, ему‑то какое дело?!
Айлин едва заметно улыбнулась и погладила накинутый ей плечи драгоценный мех, а северянин просиял и взял у второго воина ларец. Откинул крышку и показал всем огромное… ожерелье?
Грегор с трудом опознал драгоценность в чудовищной штуке, больше напоминающей деталь странного доспеха. Пластины золота и еще какого‑то светлого материала чередовались, образуя тяжелый широкий воротник, покрытый резьбой. Черточки, значки…
‑ Лучшая моржовая кость, – гордо заявил ярл Ольвар. ‑ А руны моя бабка резала! Самая сильная ведунья в наших краях. Ворожила на легкие роды и сильных детей! Прими, ярлини, а то вон ты какая худенькая и бледненькая. Женщине, кроме силы, еще выносливость потребна…
И он уже с полной бесцеремонностью накинул жуткое ожерелье на шею Айлин прямо поверх виноградных гроздьев работы месьора ди Амбруаза.
‑ Спасибо, славный ярл… ‑ продолжала робко улыбаться Айлин. ‑ Это драгоценный дар!
‑ Носи на здоровье, – удовлетворенно отозвался северянин. ‑ Эй, а танцы будут?
‑ Непременно будут, – очень серьезно пообещал король, поднимаясь и подавая руку королеве.
И только в голубых глазах, невыносимо похожих на глаза Малкольма, плясали смешинки.
Подойдя к жене, Грегор притронулся к ее плечам, и Айлин с облегчением сбросила ему на руки шубу, а затем бережно сняла ожерелье. Посмотрела на него, удивленно подняв брови, и тихо проговорила:
‑ И правда руны. Я их только на занятиях видела… Но там они другие.
‑ Разумеется, другие, ‑ сухо от неловкости отозвался Грегор. ‑ Руны ‑ высокое искусство, недоступное…
Он осекся, понимая, что едва не выставил себя болваном. Ведь руны, которые используются в магии, прямые потомки вот этих, сохранившихся на Севере. И все‑таки разница между ними как между благородной породистой лошадью, которую выводили много поколений, и мохнатой полудикой крестьянской скотинкой. Кто знает, что там на самом деле записано этими рунами? Разве могла северная ведьма учесть все нужные ограничения и оттенки смысла?
‑ Оно красивое… – тихо сказала Айлин, разглядывая ожерелье. ‑ Странное, но красивое.
‑ Хорошо, дорогая, – обреченно сказал Грегор. ‑ Вы, конечно, можете его носить… Но, умоляю, давайте сначала покажем эту вещь мэтру Аберграссу, нашему рунологу.
Кивнув, Айлин с сожалением передала ему ожерелье, и Грегор, положив его в ларец, отдал подарки северян подскочившему лакею, велев:
‑ Шубу ‑ в гардеробную леди, шкатулку ‑ в мой кабинет.
Подав Айлин руку, он повел ее в бальную залу, и гости, томившиеся в нетерпении, двинулись следом.
Огни магических светильников и пламя обычных свечей, цветочные гирлянды, бесчисленные ленты… Грегор на миг зажмурился ‑ он никогда не видел бальный зал собственного особняка таким нарядным и ярким. Слишком долго в этом доме правил бесконечный траур, но теперь это время кончилось. Айлин, наверное, любит танцевать! Они смогут давать балы… Конечно, потом, когда она родит ребенка. Леди в положении перестают выезжать, как только их состояние становится заметным, и даже дома принимают только родственников. Но потом… Она непременно будет блистать на балах, и придворных, и здесь, у себя дома.
На миг между ним и женой выросла строгая черная фигура Элоизы, Грегор встрепенулся, но тут же успокоился, заметив у женщины в руках бальную сумочку и платок, который она подала Айлин. Конечно, сейчас будет первый танец, и дамам нужно немного освежиться после стола. Промокнуть губы, смахнуть капельку пота…
‑ Какая удачная внешность, ‑ услышал он рядом мелодичный голос и вздрогнул, словно наступил на змею. ‑ Вашей невесте одинаково идут и топазы с изумрудами, и эта… северная прелесть. Милая Айлин прекрасно выглядит в любых украшениях! Но, признаться, я поражена. Все слышали о знаменитых фамильных сапфирах Бастельеро, почему же мы не видим их на вашей супруге? Неужели она не заслужила в качестве свадебного подарка родовые сапфиры?
На несколько мгновений Грегор онемел от ярости. Этот сладко‑вкрадчивый тон, ядовитые слова… Да что эта женщина себе позволяет?! Как она смеет марать имя Айлин губами, которые знают вкус измены?!
Грегор медленно повернулся к Беатрис, которая смотрела на него с легкой полуулыбкой, уверенная, что он не найдет, чем ответить. Не станет ведь подданный ее супруга оскорблять свою королеву?
‑ Напротив, ваше величество, – склонил Грегор голову в тщательно отмеренном малом поклоне и выпрямился. ‑ Я так высоко ценю свою супругу, что в этот день не хотел обидеть ее подарком, который уже носил кто‑то другой, пусть и женщины моего рода. Она достойна украшений, которые создавались именно для нее, которых до сих пор не касались ничьи руки. Что до фамильных сапфиров… Отныне они в ее распоряжении в любой другой день. Уверен, вы еще увидите их на моей жене.
Он улыбнулся, видя, как Беатрис стремительно бледнеет и будто нечаянно подносит руку к шее, трогая восхитительное бриллиантовое ожерелье. «Звезды Арлезы» когда‑то принадлежали матери Малкольма. Поистине драгоценная вещь, но… всего лишь наследство. Ее создавали для совсем другой женщины, не для Беатрис!
‑ Стоит позавидовать вашей жене, мой дорогой Грегор, – проговорила Беатрис и растянула губы в подобии улыбки. ‑ Теперь я вижу, что вы действительно обрели свою истинную любовь. Мои поздравления.
И, выпрямив и без того идеальную спину еще сильнее, так что высокая прическа чуть закинулась назад, отошла к королю, ожидавшему возле окна. Зазвучали первые такты ловансьона ‑ и сразу смолкли, это оркестр пробовал инструменты, или что там делают музыканты в таких случаях. Прозвучал очередной гонг, и тут Грегор с отвращением вспомнил, что в случае присутствия на свадьбе монаршей семьи бал открывается их танцем с новобрачными. И это значит, что сейчас Айлин станет в пару с королем, ему самому… ему придется пригласить Беатрис. Отвратительная гримаса судьбы ‑ напомнить их прошлый танец на первом балу после окончания войны. Одно утешение, самой Беатрис это будет вряд ли приятнее, чем ему.
‑ Первый танец! ‑ провозгласил церемониймейстер. ‑ Его величество приглашает леди Бастельеро! Лорд Бастельеро приглашает ее величество!
Грянул оркестр, и Грегор, стиснув зубы, двинулся к Беатрис. На полпути через зал встретился с королем, поклонился и принял ответный поклон‑кивок, а потом прошел дальше. «Это всего лишь танец, – мрачно напомнил он себе. ‑ Когда‑то ты мечтал провести с этой женщиной всю жизнь. Благодари судьбу, что избавила тебя от такой участи». Ему смертельно хотелось оглянуться назад, на Айлин, но этикет…
Остановившись перед Беатрис, он склонился в положенном теперь глубоком поклоне и протянул руку. Пальцы, затянутые в перчатку лилового шелка, опустились сверху на его ладонь легким прикосновением, а улыбка королевы, которой Грегор посмотрел в глаза, оказалась острее рапиры.
‑ Какой прекрасный бал, –уронила королева, следуя за ним в торжественном ритме взмывшего к сводам зала ловансьона. Ее голос был так безмятежен и радостен, словно разговор о драгоценностях Грегору приснился. ‑ Вы по‑прежнему прекрасно танцуете, мой дорогой Грегор…
‑ Благодарю, ваше величество, – процедил он, едва разжимая губы.
Первая фигура, вторая… Повинуясь рисунку танца, он вел королеву, едва касаясь кончиков ее пальцев своими, затем фигура сменилась, и они на миг оказались лицом друг к другу. Беатрис посмотрела за его плечо, торжествующе улыбнулась ‑ и ускользнула в следующей фигуре.