– Где же твоя прекрасная личина?
– Сейчас я дома, – простодушно ответил он. – Нет смысла прятаться под маской.
Келси попыталась сесть, но движение вызвало резкую боль с правой стороны шеи, и она невольно потянулась рукой к больному месту. Осторожно ощупав рану, она обнаружила аккуратные швы, смазанные какой-то липкой субстанцией.
– Рана заживет. Я сам зашивал.
– Спасибо, – ответила Келси и вдруг поняла, что одета не в собственную одежду, а в какую-то белую рубашку, скорее всего, льняную. Она посмотрела на него, покраснев.
– Да, это тоже я. – Его улыбка расплылась еще шире. – Но тебе не о чем беспокоиться, девочка. На мой вкус ты простовата.
Келси почувствовала, что краснеет еще сильнее, и отвела взгляд.
– Где мой плащ?
– Вон там. – Он указал в сторону груды одежды в углу. – Но в нем ничего нет. Я не настолько благороден, чтобы устоять перед таким искушением.
Он вытянул руку, в которой болтался сапфировый кулон. Рука Келси инстинктивно дернулась к шее, но ее собственный кулон был на месте.
– Тот, кто отдал тебе оба камня, большой оптимист. А ведь поговаривали, что кулон Королевы утерян.
Келси с трудом сдерживала себя, чтобы не потянуться за вторым кулоном, потому что он, очевидно, только этого и ждал от нее. Но глаза ее продолжали неотрывно следить за покачивающимся из стороны в сторону украшением.
– Тебе что-нибудь известно об этих камнях?
– Мне известно, что они принадлежат мне.
Его глаза сузились.
– А что ты сделала, чтобы их заслужить? Ты всего лишь дочка второсортной королевы со шрамом на руке.
Второсортной. Келси отложила эту мысль на будущее и осторожно ответила:
– Это случилось не по моей воле.
– Может, и так.
Что-то в его интонации насторожило Келси, дало ей понять, что она в опасности. С чего бы, ведь этот человек спас ей жизнь? Она смотрела, как камень раскачивается из стороны в сторону, отбрасывая голубые блики на ее кожу, и продолжала размышлять: чтобы торговаться, нужно иметь что-то, что можно предложить взамен.
– Могу я узнать, как вас зовут, сэр?
– Это не важно. Можешь называть меня Ловкач. – Он слегка отпрянул, выжидательно глядя на нее.
– Это имя ничего мне не говорит.
– Неужели?
– Я выросла вдали от внешнего мира.
– Ах, вот как! Что ж, в противном случае тебе было бы знакомо мое имя. Регент назначил за мою голову высокую цену. И она все растет и растет.
– За что тебя разыскивают?
– Я украл его лошадь. Помимо прочего.
– Так ты вор?
– В мире полно воров. Но, если уж на то пошло, я – их король.
Келси невольно улыбнулась.
– Вы поэтому носите маски?
Ловкач не удостоил ее ответом.
– За тебя тоже назначена высокая цена, девочка.
– Официально?
– Нет, не официально. Но в разных подозрительных местечках знают, что Регент готов щедро заплатить за твою голову.
– За мою голову, – тихо ахнула Келси.
– Да, девочка, твою голову. Причем цена увеличится вдвое, если эту голову можно будет узнать. Не иначе как он собирается преподнести ее в подарок мортийской стерве – та наверняка захочет повесить ее на видное место. Но твой дядюшка требует в доказательство кулон и твою руку.
Келси вспомнились слова Карлин о судьбах неудачливых правителей. Она попыталась представить собственную голову на шесте, но не смогла.
– Ну, девочка, – продолжал он обманчиво ласковым тоном, – что же мне с тобой делать?
Внутри у Келси все сжалось, голова ее лихорадочно заработала. Этот человек хочет, чтобы она умоляла его.
«Нужно доказать, что я чего-то стою. И поскорее».
– Раз за твою голову назначена столь высокая награда, я могла бы предложить тебе помилование.
– Это да, но лишь при условии, что ты просидишь на троне хотя бы несколько часов. В чем я сильно сомневаюсь.
– И все же у меня может получиться, – твердо заявила Келси. Рана на шее вдруг резко заболела, но Келси не обратила на это внимания, вспомнив слова Кэрролла. – Я сильнее, чем кажется, и я готовилась к этому много лет.
Ловкач смерил ее долгим внимательным взглядом. Келси поняла, что ему что-то от нее нужно. С каждой секундой она чувствовала себя все более неловко, но не могла отвести взгляд. Наконец, она выпалила вопрос, вертевшийся у нее на языке:
– Почему ты назвал мою мать второсортной королевой?
– Ты, видимо, думаешь, что она была первосортной?