– Я слишком мало знаю, чтобы судить об этом. Что такого ужасного она сделала? Никто не хочет мне рассказывать!
Его глаза расширились от удивления.
– Так ты ничего не знаешь! Однако Карлин Глинн – выдающаяся женщина. Никто бы не подошел лучше на эту роль.
Келси в изумлении открыла рот. Никто, кроме стражи ее матери, не знал, где она выросла. Если бы кому-то это было известно, то мортийские убийцы очутились бы на пороге ее дома много лет назад.
Ловкач тем временем продолжал рассуждать вслух.
– Но какой смысл скрывать то, что всем известно, разве что…
Келси выжидательно смотрела на него, но его мысль, похоже, свернула в другом направлении. Должно быть, за столько лет он так привык разговаривать сам с собой, что даже не замечал этого.
– Как так вышло, что ты знал, где я, а мортийцы и наемники Кейдена – нет?
Он пренебрежительно махнул рукой.
– Мортийцы – бестолковые головорезы, а Кейден стал охотиться за тобой лишь недавно. Близился твой девятнадцатый день рождения, и твой дядюшка отчаялся настолько, что согласился на их заоблачные расценки. Если бы они принялись искать тебя с самого начала, ты бы давно была мертва. Твоя мать не так уж хорошо тебя спрятала, она была не хитра на выдумки.
Келси сжала зубы, чувствуя, как в ее голосе появляются капризные нотки, но ничего не могла с этим поделать:
– Что же она такого сделала? Ради всего святого, всем это известно, кроме меня!
Ловкач склонил голову набок.
– Ты еще очень юна, девочка. Слишком юна, чтобы быть королевой.
– Пожалуйста, расскажи.
– Не вижу на то причин.
Келси скрестила руки на груди, глядя на него с искренней злобой.
– Тогда я продолжу считать ее первосортной королевой.
Он одобрительно улыбнулся.
– Что ж, ты юна, но мозгов у тебя явно побольше, чем у твоей матери.
Рана Келси разболелась с новой силой. На лбу выступила испарина. Ловкач, похоже, заметил это едва ли не раньше нее.
– Наклони-ка голову.
Келси не раздумывая подчинилась. Ловкач порылся в складках своих одежд, извлек какой-то мешочек и принялся чем-то мазать ее шею. Келси приготовилась к тому, что сейчас будет жечь и щипать, но ничего не почувствовала. Пальцы Ловкача осторожно скользили по ее коже. Спустя несколько секунд Келси подумала, что ей не стоило бы подпускать к себе кого попало так близко, но закрыла глаза, смирившись с ситуацией. В голове у нее всплыли слова из одной из старых книжек Карлин: «готова поверить любому ловкому мерзавцу»…[3] Она стиснула зубы, разозлившись сама на себя.
Обезболивающее сработало быстро: спустя пару секунд боль притупилась. Ловкач убрал руки от ее шеи и спрятал мешочек в карман.
– Немного медовухи, и боль уйдет совсем.
– Не надо меня опекать! – огрызнулась Келси, разозлившись на себя за то, что этот пройдоха кажется ей привлекательным, и изо всех сил стараясь, чтобы он этого не заметил. – Если собираешься меня убить, кончай с этим побыстрее, без болтовни.
– Всему свое время. – В черных глазах Ловкача мелькнуло нечто, что можно было принять за уважение. – Ты удивляешь меня, девочка.
– Ты рассчитывал, что я буду умолять о пощаде?
– В этом случае я бы убил тебя не раздумывая, – безразлично ответил он.
– Почему?
– Это было свойственно твоей матери.
– Но я – не моя мать.
– Допустим.
– Почему ты не скажешь, что тебе от меня нужно?
– Нам нужно, чтобы ты стала королевой.
Келси легко угадала, что скрывалось за этими словами.
– Но не такой, как моя мать?
– Ты знаешь, кто твой отец?
– Насколько мне известно, этого не знает никто. А ты?
– К сожалению, нет. Я поспорил на этот счет с одним из своих товарищей, но это всего лишь догадка.
– Поспорил?
В его глазах сверкнула озорная искорка.
– Имя твоего отца – одна из самых популярных тем для пари в нашем королевстве. Я знаю одну старушку из деревни на юге, которая поставила на это свою лошадь почти двадцать лет назад и до сих пор ждет результата.
– Как мило.
– В тебе течет королевская кровь, девочка. Отныне любая часть твоей жизни будет достоянием общественности.
Он подался вперед столь внезапно, что она отшатнулась и сжала колени. Оружия у него в руках не было, но Келси прекрасно понимала: будь у нее даже кинжал, он мог бы прикончить ее в мгновение ока голыми руками. Он чем-то напомнил ей Булаву – та же спящая до поры способность быть очень жестоким, которая становилась еще страшней от того, что он придавал ей так мало значения.
Она вдруг поняла, что забыла справиться о Лазаре, но сейчас не время было задавать этот вопрос.
– Мы давно ждали возможности посмотреть, что ты собой представляешь, девочка, – тихо сказал он. – Я люблю играть в кнут и пряник, но довольно этих игр. Ты вовсе не такая, как мы думали.