— Вам лучше взглянуть на это с другой стороны, — раздался рядом мужской голос. — Они были не так уж и хороши, ведь правда? В них есть что-то клоунское, они немного напоминают туфли Арлекина. Невелика потеря.
— Невелика потеря! Вы представляете себе, сколько эти… — Выпрямившись, Женевьева вдруг обнаружила, что разговаривает с Паоло Закари.
— Это от Андре Перуджи, правда? — весело спросил он. — Знаете, вы определенно переплатили. — Затем он снял пальто и уселся за столик, не спрашивая у нее разрешения.
Поначалу она не могла выдавить из себя ни слова. Его высокомерие полностью лишило ее дара речи, она изумленно смотрела на него разинув рот. На нем было то, что она приняла за рабочую одежду: твидовые коричневые брюки отличного качества, но выцветшие и мешковатые, и хлопчатобумажная рубашка свободного покроя, расстегнутая на груди. Его чванливая манера вести себя с окружающими наводила на мысль, что такой человек едва ли унизится до того, чтобы утруждать себя работой. Бездонные черные глаза скрывали истинные мысли и намерения.
Официант с впалой грудью и меланхоличными усиками принес миндальный круассан и эспрессо и поставил все это перед ним. Похоже, это был обычный завтрак Закари, который уже давно не менялся, поэтому его не стоило обсуждать.
— Ну и как, ты выиграл вчера, Антон? — поинтересовался Закари.
Официант покачал головой:
— Это очень печально, месье Закари. Фабиен убьет меня, когда узнает, сколько я проиграл. Но я нисколько не сомневался, понимаете? Я на самом деле считал, что знаю, что делаю.
Закари дружески кивнул официанту:
— Никогда ни в чем нельзя быть абсолютно уверенным, мой друг. — И он снова посмотрел на Женевьеву, прищурив глаза.
Именно в этот момент Женевьева заметила веснушку на шее Закари, как раз над воротничком рубашки, она притаилась в маленькой впадинке на шее, там, где самая нежная кожа. Каким-то волшебным образом эта веснушка все изменила. Она выглядела очень мило и дружелюбно, намекая, что у этого человека есть другая сторона натуры — ранимость. Ухватившись за нее взглядом, Женевьева начала потихоньку расслабляться.
— Я устраиваю костюмированную вечеринку, — сообщила она Закари. — Главная тема — кубизм. Эта вечеринка превзойдет даже праздник у Вайолет де Фремон, она станет легендой. Там соберется весь свет, и все будут смотреть только на меня. — Она остановилась, чтобы перевести дух. — А на мне будет пара ваших туфель, месье Закари. Что скажете?
Губы Закари растянулись в улыбке. Он вытащил из кармана пальто пачку сигарет и, достав одну, положил пачку на стол.
— Не возражаете, если я закурю?
Осмелев, Женевьева протянула руку к его пачке и тоже взяла сигарету.
— Значит, туфли представляют для вас огромную ценность, миссис Шелби Кинг? — Он поднес зажигалку к ее сигарете, а потом прикурил сам.
— Совершенно верно.
Он откинулся на спинку стула и провел рукой по своим спутанным темным волосам.
— Почему? — Он выдохнул дым и пристально посмотрел на нее.
— Почему? — повторила она. Сигарета оказалась крепче, чем она ожидала. От ее дыма слегка засосало под ложечкой. Но тем не менее она сделала еще одну затяжку. — Неужели должна быть какая-то причина? Туфли могут быть невероятно красивы, мы оба знаем это. Они могут быть произведением искусства.
— Но ведь и платья тоже, правда? А также колье, кольца и духи. Но почему вас интересуют именно туфли?
— Я коллекционер, — ответила Женевьева, немного смутившись. — У меня целая комната отведена под туфли, там более пятисот пар. Туфли — моя страсть.
— Да, да. Но вы до сих пор так и не сказали почему.
От сигаретного дыма у нее кружилась голова.
— Я равнодушна к духам. Конечно, я пользуюсь ими, но не более того. Платья, драгоценности, ну что ж, они, несомненно, важны, но так тривиальны. По-настоящему красивые туфли впечатляют гораздо больше. Ну, конечно, несколько лет назад женщины могли носить под платьем подбитые сапожными гвоздями ботинки или деревянные башмаки — и никому до этого и дела не было. Но теперь… Теперь по-настоящему изысканный костюм — ничто без правильно подобранных туфель.
Его улыбка стала чуть шире.
— Продолжайте.
Она вдруг догадалась, что он испытывает ее. Для нее же будет лучше, если ее ответ окажется правильным.
— И потом, хорошие туфли не просто красивы. Наряд должен быть безупречен, иначе самая блистательная вечеринка может превратиться в сплошную пытку. Туфли связывают нас с окружающим миром, понимаете, в самом прямом физическом смысле. — Ей понравилось собственное последнее замечание, казалось, оно придавало глубину ее словам. Ее голова кружилась все больше, мир плыл перед глазами. Она затушила сигарету.
— Все это очень мило и интересно. — Закари тоже отложил сигарету. — Но ведь это не настоящая причина, не так ли?
Женевьева начала злиться.
— Послушайте, они просто нравятся мне. Вам понятно? А что еще вы ожидали услышать?
— Ничего. — Он допил свой кофе. — Абсолютно ничего.
Тишину, повисшую между ними, внезапно разорвал громкий стук в окно. Женевьева изумленно обернулась и увидела ледяную ассистентку Закари на улице рядом с кафе. Ее волосы отливали серебром в холодных лучах утреннего солнца. Сейчас лицо женщины показалось еще более неприветливым и суровым. Не обращая внимания на Женевьеву, глядя исключительно на Закари, она слегка кивнула и многозначительно указала на часы. А затем резко развернулась и пошла прочь.
— Мне пора. — Он схватился за пальто.
— Потому что так говорит та женщина?
— Потому что у меня назначена встреча с клиенткой.
Женевьева попыталась отыскать веснушку у него на шее, но теперь ее скрывал воротник рубашки.
— А как насчет меня?
— Вас?
— Насчет туфель для моей вечеринки?
Закари нахмурился:
— Я не обещал вам туфель, миссис Шелби Кинг.
— Но вы пообещаете, ведь правда? — Она постаралась улыбнуться как можно кокетливее.
Склонив голову набок, Закари, похоже, обдумывал важную проблему.
— Пожалуйста? — Женевьева терпеть не могла мелочность этого слова.
Закари склонил голову набок.
— Послушайте, я знаю, что обидела вас на вечеринке у Вайолет де Фремон. Если бы существовала возможность повернуть время вспять и снова вернуть то мгновение, чтобы исправить оплошность, я бы так и поступила. Это была нелепая ошибка, месье Закари, простая ошибка, о которой я ужасно сожалею.
— А почему вы думаете, что мне есть до этого дело, мадам?
Улыбка Женевьевы стала умоляющей. «Господи, — вдруг подумала она, — сейчас я унижаюсь перед ним!» Эта мысль привела ее в чувство. Ведь, в конце концов, он всего-навсего сапожник. Он мог быть абсолютно глух к ее чарам, извинениям, готовности унизиться, но у нее все же найдется то, от чего ему не отказаться. Это доллар, король всех валют.
Она потянулась за сумочкой и извлекла пачку денег. Пусть деньги скажут за нее.
Но он быстро поднялся, собираясь уйти, словно и не заметил денег в ее руке.
— Удачного вам дня, мадам. Это был необычный завтрак. Забавный, но в конечном счете он принес одни разочарования. Полагаю, для нас обоих.
Девушки ели ленч в «Куполе», сидя за столиком, который всегда был в полном распоряжении Лулу. Сегодня у нее на голове красовалась нелепая черная шляпа, украшенная павлиньими перьями, а замысловатый макияж более, чем обычно, напоминал египетский.
— Я узнала еще несколько историй о Закари, — сказала она, отодвигая тарелку в сторону.
— Что это за истории?
— Он приехал в Париж, потому что скрывался от мафии. Он расплатился за кровную вражду между его семьей и другим семейным кланом и вступил на корабль с кровью другого мальчика на руках. Мать отправила его сюда в корзине, когда он был еще младенцем, потому что сошла с ума и не могла позаботиться о нем. Его воспитали калабрианские волки.