— Милая, почему ты отворачиваешься от меня? Тебе словно не хочется, чтобы я дотрагивался до тебя.
— Со мной все хороню. Правда.
Она должна избавиться от него. Должна.
— Что-то не так. В чем дело?
— Я беременна. — Женевьева сама не понимала, откуда вдруг взялись эти слова, но, прежде чем успела остановить себя, выпалила их. В этот самый момент она поняла, что не может этого вынести. Ей захотелось схватить в охапку красные туфли, изо всех сил прижать к груди, — как испуганный ребенок обнимает своего плюшевого мишку.
Глава 6 СТЕЛЬКА
Это было самое прекрасное утро. Небо еще никогда не казалось таким ослепительно-голубым, воздух столь свежим, а круассаны такими сладкими и сдобными. Парижские женщины никогда не выглядели такими прекрасными, а их младенцы (ах, дорогие крошечные херувимы, красавчики-крепыши в чепчиках!) никогда на восседали так важно в тряских колясках, которые толкали перед собой милые няни-англичанки (можно ли отыскать в Париже няню-англичанку? Или придется ехать в Лондон, чтобы нанять ее?).
Обычно Роберт никогда не ходил на работу пешком, но сегодня он просто не мог усидеть на месте. Он насвистывал, шагая по Елисейским Полям, ему приходилось сдерживать себя, чтобы не отбивать по пути чечетку. Пьер, который медленно ехал за ним в машине, вероятно, не мог взять в толк, что такое происходит с хозяином. И на самом деле — все, что мог сделать Роберт, — это сдерживаться, чтобы не вопить из окна машины о своей радости. Неужели кому-нибудь повредит, если он поделится тайной хоть с одним человеком? И как она могла требовать, чтобы он скрывал свое счастье от других? Но" он должен сдерживаться, потому что обещал Женевьеве. Бедная малышка Женевьева! Она так боялась говорить ему об этом. Сегодня утром она тоже показалась ему напуганной. Хорошо, он сумеет успокоить и подбодрить ее. Он бережно окружит ее теплом и заботой в течение всех девяти месяцев беременности и после рождения малыша.
На углу улицы сидела старуха и продавала розы. Красные, желтые, персиковые, белые, розовые. Роберт остановился перед ней и понюхал ближайший букет. Эти розы, подумал он, источают самый божественный аромат, который ему когда-либо приходилось чувствовать. Всунув первую попавшуюся крупную банкноту довольной старухе, он выбрал по букету каждого цвета и положил на заднее сиденье «бентли».
— Отвези красные и белые розы на рю де Лота миссис Шелби Кинг, — сказал Пьеру. — Персиковый букет можно подарить горничной Селин. Розовый подойдет для моей секретарши, Мари-Клер, если ты отвезешь их в офис.
— А как насчет желтых роз? — спросил Пьер.
— Отвези их домой и подари своей любящей жене. Она замечательная женщина и, конечно, заслужила чудесный букет цветов.
— Спасибо, месье!
— На здоровье. Сегодняшнее утро, да и любое утро, на самом деле преподносит нам полезный урок, Пьер. Что бы ни происходило ночью, в темноте, когда взойдет солнце, нас ожидает начало пути. Можно полностью стереть следы мела с грифельной доски, мой друг, если именно этого мы хотим больше всего. Новая жизнь, новое начало, новый человек. И все зависит только от нас.
Когда он, наконец, сумел отделаться от благодарной раскрасневшейся секретарши и уселся за письменный стол, первым делом снял трубку и попросил оператора соединить его с офисом мистера Фелперстоуна.
— Мистер Шелби Кинг. Тот самый человек, — послышался голос Фелперстоуна, прежде чем Роберт успел вставить обычное приветствие. — Я должен сообщить вам, сэр, что мой коллега, месье Канн, был довольно активен. Думаю, скоро у нас появятся любопытные подробности.
— Забудьте об этом, мистер Фелперстоун. — Роберт закрыл глаза и застыл, не открывая их. — Что бы там ни было. Я больше ничего не желаю знать.
На другом конце линии послышался нервный смех и странный шмыгающий звук.
— Прошу прощения, сэр, вы хотите сказать…
— Я говорю… — Роберт снова открыл глаза и взглянул на фотографию жены, в свадебном платье. Безупречная кожа с легким румянцем, красивый прямой нос. Она была невероятно аристократична, его Женевьева. Да, невероятно аристократична. — Я говорю, что люблю свою жену и доверяю ей. И я не понимаю, что вообще заставило меня нанять вас.
— Мистер Шелби Кинг, умоляю вас подумать. Месье Канн человек слова. Если он говорит, что скоро произойдет нечто важное, значит, так оно и есть.
— Конечно, я оплачу ваши услуги в полном объеме, — заверил Роберт. — Пожалуйста, пришлите мне в офис счет и пометьте конверт надписью: «Лично в руки».
— Но клетка вот-вот захлопнется!
— Вы что, не слышите? Меня это не интересует. — Словно желая доказать это самому себе, Роберт принялся нетерпеливо ворошить бумаги, лежащие на подносе.
— Мы совсем скоро вытащим правду на поверхность, я в этом не сомневаюсь. Если вы только согласитесь немного подождать…
— Бросьте вашу охоту, Фелперстоун. Ваша сеть пуста, и так будет всегда. — И вдруг взгляд Роберта упал на небольшой лиловый конверт с его фамилией и адресом офиса, написанными наклонным женским почерком. Мари-Клер не распечатала его, возможно, потому, что у письма был вид личной корреспонденции. Он схватил нож для писем и вскрыл конверт.
— Клянусь вам, сэр, Канн никогда не ошибается…
Но Роберт уже не слушал его.
«Дорогой сэр,
Ваша жена обманывает Вас. Ее хобби не так безопасно, как Вам кажется.
Доброжелатель».
Аристократичная Женевьева в этот момент связывала низкий пояс своего усыпанного нежными цветами розового шифонового платья с украшенной бисером лентой. Скоро она отправится в комнату для туфель и найдет абсолютно новые лодочки от Мишеля Вейла из необычной, напоминающей гобелен материи. Узкие ремешки с застежкой-жемчужиной, розовый лайковый каблучок, розовая окантовка. Элегантно, но неброско и сдержанно. Наряд, свидетельствующий о внутреннем спокойствии и уверенности.
Женевьева сказала Роберту, что сегодня утром пойдет к врачу. Но на самом деле она собиралась навестить Нормана Беттерсона.
Дверь открыла миссис Беттерсон. Или это была секретарша? Женевьева не могла сказать с абсолютной уверенностью. Обе женщины были высокие и смуглые, с темными кругами под глазами.
— Я хотела повидать Нормана.
Женщина, которая могла оказаться миссис Беттерсон, улыбнулась.
— Как мило, что вы зашли, Женевьева. Это очень подбодрит его.
Смутившись, Женевьева прошла следом за ней в квартиру. Одна комната служила гостиной, кухней и кабинетом. Как ни странно, несмотря на крошечные размеры, жилище Беттерсонов выглядело уютным. На стенах кое-где висели яркие картины, одна, над столом, представляла собой глубокий красный надрез на белом фоне. Стены от пола до потолка занимали стройные ряды уставленных книгами полок. На каждый ряд книг были поставлены новые стопки, так что полки бессильно накренились вперед, грозя обрушиться. Простые половицы разрисованы странным крученым узором всех оттенков зеленого. В узоре чувствовалось что-то невероятно живое. Он разросся только до середины комнаты, но казалось, будто растет, расширяясь и захватывая все на своем пути, подобно тому, как побеги плюща оплетают здания и карабкаются по их стенам.
— Похоже, ей нравится пол. — Вторая женщина, которая тоже могла оказаться миссис Беттерсон, сидела за обеденным столом.
— Тем хуже для нее, — с юмором отозвалась первая миссис Беттерсон.
Вся комната казалась необыкновенно живой. Изобилие книг и картин. По столу разбросаны бумаги, некоторые напечатаны, некоторые испещрены крупными наклонными записями. Женевьева оказалась в фантастическом литературном саду.