— Ладно, — не растерялась Лина. — Тогда приходи с ней сам. Как обычно.
— Тебе оказалось некомфортно работать не на своем месте?
— Вроде того.
— Хорошо. Так меня тоже устроит.
Лина вышла из-за стола, и Глеб поднялся тоже.
Места на кухне было предостаточно, но он встал у нее на пути и мысль просто обойти его проскользнула в потоке ее сознания незамеченной.
Глеб смотрел куда-то мимо нее так, словно чего-то ждал.
Лина же уставилась на крохотное шоколадное пятнышко возле ворота его черной футболки.
— Это же время. Пойдет? — спросила она.
— Думаю, что да, — ответил он.
— Тогда договорились.
— Ага. Тебя проводить?
— Не нужно. Остановка же в двух шагах. Можешь убедиться, что я без приключений добралась до нее, посмотрев в окошко.
Глеб бесшумно вдохнул, но Лина видела, как поднялась его грудная клетка. Он перевел на нее взгляд, поджал губы. И отступил в сторону, давая ей пройти.
Все правильно. Так и должно было быть. Лина ничуть не расстроилась и зашагала в коридор. Глеб последовал за ней не сразу: он скрылся в кухне, а затем вернулся и протянул ее сумку, которую она повесила на стул и, похоже, собиралась забыть.
— О… блин, спасибо! — поблагодарила она и, быстро застегнув пальто, забрала сумку и перекинула ее через плечо. — А Олю не надо позвать? Попрощаться?
Глеб замотал головой.
— Хватит с нее на сегодня.
Лина представила, что прощание с ней тоже может затянуться и понятливо хмыкнула.
— Увидимся тогда. В следующий раз у меня.
— Да. До встречи.
Она успела только нажать на ручку двери, но не открыть, когда Глеб ее остановил.
— Эй.
Лина подалась на оклик назад, машинально развернулась и, не заметив, что тот успел подойти очень близко, почти врезалась в него носом. Не говоря ни слова, он положил ладони ей на талию и спустил их ниже, ощутимо проведя ими по бокам. От неожиданности Лина непроизвольно вытянулась.
— Ты… ты чего творишь?.. — выдавила она обескураженно.
— Обыскиваю. Не ты ли угрожала стащить что-нибудь ценное?
— Я пошутила.
— А я тебе подыгрываю. Как думаешь, как далеко может зайти шутка?
Лине вдруг стало тесно, душно и жарко, словно и не было этих безопасных, но быстро ставшим неприличными десяти сантиметров между ее лицом и его грудью.
— Ты в своем уме?
Глеб похлопал по карманам ее пальто и засмеялся — теплое дыхание зашевелило волосы на ее макушке. Она вздрогнула, почувствовав это незначительное колебание воздуха.
— Ты бывала когда-нибудь на месте преступления?
Дом, школа, университет, работа. Весь ее мир — это место преступления.
— Нет.
Лина могла вытолкнуть Глеба из своего личного пространства, но медлила, с неясным волнением ожидая того, что он скажет и сделает дальше.
— А тебя когда-нибудь задерживали?
— Нет.
Он с широкой улыбкой отодвинулся, чтобы заглянуть ей в лицо.
— А меня задерживали. В тринадцать лет я воровал жвачки из магазина. И однажды в аэропорту меня обыскивали, потому что мой ремень не понравился рамке. Обыск как-то так и проходит, ты не знала?
Лина нервно дернула плечами.
— По-твоему, я бы положила украденное в карманы пальто? Я бы спрятала под одеждой!
Глеб приоткрыл было рот, но с ответом нашелся не сразу. А когда нашелся, выдохнул смешок и поинтересовался:
— Предлагаешь проверить?
— Ага, прям щас!
Лина стукнула тыльной стороной ладони по его животу, заставляя сделать шаг назад, и тряхнула волосами, защекотав передними прядками щеки. У нее бледная кожа, и лицо полыхало — она это чувствовала, значит и он видел.
Но и у Глеба кожа светлая. И Лине не померещился румянец на его скулах.
— Зачем ты пригласил меня, если не доверяешь?
— А зачем ты заставила меня подозревать?
— Эти вопросы останутся без ответов. Я пойду.
Она нащупала дверную ручку за спиной, надавила и толкнула дверь спиной, почти вываливаясь наружу.
— Пока, Лина.
Она обернулась через плечо и поймала улыбку, от которой внутри все сжалось от страха и восторга одновременно.
Холодный осенний воздух остудил горячие щеки, и Лина сомкнула губы, пытаясь придержать глупую и неконтролируемую улыбку, которую не отправила Глебу в ответ, а теперь жалела, что не сделала этого.
Несмотря на суровый ветер, вечер был приятным. Пахло свежестью и недавно прошедшим дождем. Голые деревья совсем не удручали: они чернели на фоне беззвездного темно-синего неба и поблескивали в свете фонарей.
По дороге домой Лина загляделась на украшенное тыквами и гирляндами окно незнакомой кофейни и решила, что торопиться смысла нет и можно побаловать себя горячим шоколадом с круассаном. Она очень давно не выходила из дома поесть и успела позабыть о том, как это здорово: сидеть в каком-нибудь атмосферном местечке, слушать приятную музыку и ждать, пока ей принесут что-то вкусненькое.
Настроение было хорошим и с каждой секундой становилось все лучше. Особенно восхитительным оно стало, когда на телефон пришло уведомлении о переводе пятнадцати тысяч от Глеба с подписью “это от Оли!!” Она не заслуживала таких денег, но как же ей было пофиг.
Долго и напряженно разглядывая картонную тыкву с высовывающимся из ее глаза привидением на столике перед ней, Лина смогла побороть в себе желание их забрать. Поймать момент, когда оно зарождается — это почти успех. Отвести взгляд, сказать порыву “нет” и заглушить горечь неудовлетворения сторонними мыслями — победа!
Поощрительная вторая порция горячего шоколада оказалась еще вкуснее, улыбка официантки — приветливее и достойнее чаевых. А воспоминания — все туманнее. Когда Лина в последний раз вообще влюблялась? Видимо, давно, раз не помнила ничего подобного. Возможно, некоторую изюминку этому чувству добавляла его запретность, оттого и ощущалось все ярче. Или очевидная взаимность и абсолютное незнание, к чему это все может привести, будоражили так сильно.
Все просто, когда есть двое и между ними взаимная симпатия. Все несколько сложнее, когда есть кто-то третий. И этот противник то ли могущественен за счет накопленной за многие годы силы, то ли он совсем уже ослаб и дергался только на силе привычки и при активных действиях его добить было до обидного легко. Лина не стала бы никого добивать. И не будет. Выбирать: прыгать из горящего дома или нет — предстоит не ей.
Поднимаясь в лифте на свой седьмой этаж, она порылась в сумке, чтобы достать ключи, и, когда поняла, что они зацепились за наушники, заглянула внутрь и обомлела.
— Твою-то мать!
Глава 14. Пятерка Кубков
Пятерка Кубков: смятение, сожаление, запутанность, нерешительность, ложное мнение о происходящем, наличие скрытых возможностей и поддержки за спиной.
Дверь домой была заперта только на верхний замок. Если Аня была здесь в такой поздний час, то она планировала остаться на ночь.
Лина убедилась, что захлопнула дверь, и, яростно скинув с плеч пальто, с порога завопила:
— Ань! Я все-таки гребаная воровка!
Со злостью пнув ком одежды под ногами и моментально пожалев о том, что сделала это хоть и на чистом полу, но вообще-то будучи обутой, она застонала и процедила:
— Дерьмо!
Пальто пострадало не сильно, но в чистке теперь точно нуждалось. От отчаянного негодования Лине захотелось заплакать или хотя бы громко покричать — она не была уверена, что будет эффективнее.
Из комнаты тем временем донеслось совсем не то, на что она рассчитывала, когда с порога начала орать про свою криминальную деятельность.
— Лина, чтоб тебя!..
Помимо непонятной ругани подруги, она уловила мужской смех и тотчас же обмерла, снова роняя пальто на пол. О нет, только не это!
Из кабинета Ани выглянуло знакомое смеющееся лицо.
— Мне сделать вид, что я ничего не слышал? Хочу вернуться домой целым и невредимым.