— С чего это вдруг?! — воскликнула Аня. — В прошлом месяце было, не помнишь?
— Когда у тебя заблокировали платеж в Южную Америку и ты не смогла купить древнюю шкатулку и такую же древнюю драную юбку?
Шкатулка, по мнению Лины, была достаточно симпатичной, а вот юбка — откровенно ужасной.
— Я бы ее зашила, — сказала Аня.
— И тебе не было плохо.
— Мне было грустно.
— Я купила тебе вишневое пиво.
— И оно меня немножко утешило. Но платеж все равно не прошел.
— Не прошел, но юбка все равно почему-то у тебя. Прямо мистика.
Мистикой было то, что она висела у Ани в шкафу спустя три недели без уведомления о посылке с почты и без каких-либо доставок через курьера. Кстати, она ее не зашила до сих пор.
— Я нашла выход. Выход есть всегда, — уверенно ответила Аня.
— Прекрасно, — согласилась Лина, поднимаясь с места. — У меня выход на следующей остановке.
— Я приеду.
— Как хочешь.
Она действительно приехала через десять минут. К тому времени Лина успела заварить тебе чай с ромашкой и накапать туда несколько капель корвалола. Его запах Аня учуяла с порога.
— Лина? — ее тревожно звенящий голос раздался из коридора.
— У меня все нормально, — пробубнила Лина, выходя ее встречать с кружкой в руках.
— Как жаль, что тебя сейчас можно спасти только корвалолом, а вишневым пивом — нет, — сказала Аня.
— Вишневое пиво омерзительное.
Она издала смешок и наклонилась, чтобы разуться.
— Сколько тебе заплатить за ритуал для избавления от вредной привычки? — спросила Лина.
Аня застыла так правдоподобно, будто время остановилось или кто-то нажал на паузу. Сама Лина тоже замерла, перестав дышать. И если бы стук сердца не отдавался в ушах, она бы вообразила себя героиней мелодрамы. Конечно, не голливудских масштабов, а всего лишь с федерального канала — безбожно унылой и с высосанной из пальца драмой — но все же.
— Ну? — нетерпеливо сказала она, когда поняла, что пауза уже абсурдно затянулась. — Цена какая?
Аня заметно вздрогнула, приходя в движение, неуклюже сбросила сапоги, и ее привычно ловкие пальцы почему-то не удержали ручки сумок. Все с шумом упало на пол. Из продуктового пакета посыпались фрукты.
— Ты не шутишь, — еле слышно сказала она.
— К сожалению, нет.
Лина поставила кружку на тумбочку у зеркала и принялась собирать содержимое пакета.
Решение обратиться к подруге всерьез и в этот раз как полагается пришло к ней буквально минуту назад, и хорошо, что она сразу его озвучила, не успев не только обдумать его, но и придать интонации шутливый оттенок. Такие вещи вообще обдумывать не стоило — не таким людям, как Лина, уж точно.
Это должно было прекратиться. Она знала только два способа решить свою проблему, и в обоих случаях она представала в своих же глазах больной и сумасшедшей.
Что ж, ладно. Сходить с ума в компании с близкой подругой лучше, чем в комнате с белыми стенами. В отчаянном безумии всегда есть место надежде.
Глава 22. Пятерка Мечей
Пятерка Мечей: сильный стресс, вызов, трудности, конфликт, стыд, унижение, временное отступление.
Лина проскользнула в подъезд вместе с кем-то из соседей, поднялась на этаж Глеба и долго пялилась на глазок его двери, прежде чем нажать нажать на звонок.
Если она не сделает шаг вперед сейчас, то больше сюда никогда не вернется.
Да, настолько радикально. В голове господствовал ужас и хаос, а контроль был утерян.
— Ты готова поговорить со мной? — спокойно спросил Глеб, однако рука, упирающаяся в дверной косяк, с побелевшими пальцами, потирающими его гладкую поверхность, выдавала его напряжение.
— Нет, — соврала Лина.
— Тогда зачем пришла?
— Я забыла свой шарф.
Он поджал губы и отошел в сторону, пропуская ее внутрь.
— Он там, где я его с тебя снял. Можешь зайти и взять.
Лина, обуреваемая чувством вины, несколько секунд смотрела на его строгое хмурое лицо, воображая, насколько сильно оно изменится во время их разговора, и все сильнее хотела наплевать на шарф, развернуться и убежать снова.
В конце концов пересилив себя, она шагнула внутрь и, быстро разувшись, направилась в студию Глеба. Тот не двинулся с места и за ней не пошел, отчего на душе едва ли стало легче.
Он аккуратно повесил шарф на спинку кресла. Но, почти не задержав на нем взгляд, Лина невольно обратила внимание туда, где в прошлый раз все и случилось, к тем полкам, на которых бог весть сколько времени пролежало кольцо, которое считалось украденным и потерянным до тех пор, пока она не сбросила его случайно вместе с папками.
Оно снова было там. Сияя пуще прежнего, ловя свет от ламп и, как и раньше, притягивая Лину своими манящими переливами синего камня и радужным мерцанием прозрачных камешков вокруг него.
Давно не виделись, подумала она, не глядя подхватывая шарф и направляясь к полке, потому что… действительно давно, она уже и забыла, насколько красивыми могут быть настоящие ювелирные украшения. Куда красивее дешевой бижутерии, к которой обычно тянулась ее рука.
Она все еще его хотела.
Прямо сейчас.
— Хочешь в этот раз на самом деле украсть?
Ощущение того, как сердце ухает вниз к желудку, показалось Лине ужасающе реалистичным, потому что с гадким страхом пришла тошнота.
Она опустила руку, которую не помнила, как подняла.
Обернуться не получалось. Словно ее охватил паралич — тот, что, бывало, наступал в страшном сне и не давал пошевелиться, надежно запирая ужас внутри ее тела.
— Да, — сиплым голосом произнесла она.
Худшее уже случилось. Молчание и побег ее уже не спасут от позора.
Глеб почти бесшумно прошел в комнату, но Лина отчетливо услышала шуршание одежды и почувствовала, как в пространстве вокруг становится теснее от присутствия другого человека.
Он встал сбоку, но Лина опустила глаза и не смела повернуться и поднять их на него.
Такое уже было. Ей двенадцать лет. Мама нашла ее рюкзак с украденными у одноклассников вещами. Лина не плакала, но была на грани.
— Зачем? — спросил Глеб.
— Потому что…
Она не смогла договорить и закрыла глаза.
Потому что что? У нее нет причин воровать и никогда не было. Что ему сказать?!
— Ты в курсе, что присесть за это можно на пару лет?
О нет, хуже стать все-таки могло.
Лина заметно вздрогнула, широко распахивая глаза.
Глеб взял кольцо с полки.
— Мой прапрадед был ювелиром, а двухкаратным сапфиром с ним расплатились за земельный участок вместо денег. Это самая ценная часть кольца. Он сделал его будущей жене, добавив к сапфиру несколько мелких камней. Это не бриллианты. Это просто циркон. А металл не белое золото, а серебро. Прапрабабка это знала, но кольцо очень любила и считала бесценным. Поэтому и не хотела отдавать невестке.
Лина видела краем глаза, как он крутит его в пальцах, пока рассказывает все это.
— Она хоть и не дожила до их помолвки, но все-таки успела попросить ювелира выковырять дорогой камень и заменить синтетическим. В таком виде колечко передавалось из поколения в поколение и использовалось для помолвки как дань традиции. И продолжало отваживать первых невест. Оно симпатичное. Но не такое уж и дорогое. Поэтому… это освобождает лишь от большей ответственности за его кражу. И мое отношение к тебе тоже не освобождает тебя от ответственности. Что творится в твоей голове, Лина?
Она зажмурилась. Ком в горле не давал говорить внятно, и это еще меньше настраивало разум на адекватный разговор.
— Мне жаль, — прошептала она.
— Жаль, что ты не успела взять его до того, как я увидел?
Ей было плохо, когда она поддавалась искушению украсть даже самую мелкую вещь, о которой никто бы и не вспомнил — настолько она была бесполезной и ненужной. Она всегда чувствовала раскаяние, которое делало груз вины на плечах все тяжелее и невыносимее. Она краснела и хотела провалиться на месте от стыда, когда признавалась в кражах знакомым. Но она ни разу не плакала из-за этого. Ни разу.