Аня сразу оборвала пожухлые веточки посаженных когда-то давно кустов и положила рядом с надгробием конфеты и фрукты. Отследив закономерность, Лина оценила внимательность подруги, которая здраво рассудила, что на эту могилу класть алкоголь нельзя.
— Это откуп? — спросила она.
— Да, — ответила Аня, присаживаясь на скамейку и зажигая свечу.
Прислоненная к ограждению лопата, видимо, была для Лины оставлена.
— У нас сейчас почти что похороны будут, — сказала Аня без улыбки. — Ты украла то, чему место в земле.
Лина с тревожным ощущением на сердце оглядела пустой участок и гранит, затем снова посмотрела на лопату.
— Я не думаю, что это сработает, — тихо сказала она.
— Позволь тебе напомнить, что ты заплатила тридцать косарей за мою помощь. Тебе придется это сделать. Я копать не буду. Ты украла — тебе и хоронить. Это твой пот должен оросить эту почву и твое извинение должен получить отец.
— Господи, какая дичь! — не выдержала Лина. — Не верится, что я этим занимаюсь.
— Что-то я не вижу, что ты этим занимаешься, — спокойно проговорила Аня. — Начинай давай. Уйти просто так я тебе уже не дам.
Лина нахмурилась. Желание противиться вспыхнуло в ней и тут же погасло.
Она взяла лопату и нерешительно потыкав ей землю, вздохнула и начала копать. Она очень надеялась на то, что глубоко рыть не придется.
— Тебе стыдно за то, что ты сняла с него этот зажим? — вдруг спросила Аня.
Лина замерла, погрузив лопату в мягкую, легко поддающуюся землю, и подняла голову.
— Я хотела оставить себе что-то на память о нем, — не очень уверенно ответила она.
— Это оправдывает тебя в этом случае?
— Нет.
— Значит, тебе стыдно?
— Не знаю, — с досадой воскликнула Лина и отбросила вскопанную землю в кучку поблизости. — Нет. Он испортил маме жизнь!
Аня уперлась руками в края скамейки и немного откинулась назад, чтобы посмотреть на небо.
— Разве твоя мама все еще держит на него обиду? — спросила она. — Ты говорила, что твое предсказание сбылось.
— Сейчас она счастлива, но разве это перечеркивает прошлое? Это всего лишь говорит о том, что она сильный человек.
— А ты?
— А я нет.
— Прошлое надо похоронить.
— Как здорово, должно быть, говорить это на кладбище, — съязвила Лина.
— Ага.
Ямка получилась неглубокой. Остановиться Лина решила сама, потому что устала и у нее почему-то заслезились глаза, а Аня, лишь мельком глянув, кивнула. Затем вытащила зажим из чемоданчика и протянула его Лине.
— Ты возвращаешь владельцу его вещь и закапываешь свою обиду вместе с ней, — произнесла она.
Лина дернула бровью и забрала зажим.
— Это вопрос?
— Нет, скажи это вслух.
— Моя обида все еще при мне.
— Это неважно.
Лина нерешительно потопталась на месте и решила больше не упрямиться. В конце концов, она сама на это подписалась и обещала делать как велено.
Она присела на корточки и занесла руку над свежей ямой. Пальцы еле заметно подрагивали.
— Где бы ты там ни был, я тебя прощаю и возвращаю тебе твою вещь, — медленно проговорила она, глядя на фото на надгробии. — Извини, — добавила она и, больно прикусив губу, продолжила: — Что взяла без спроса. Пусть моя обида останется в земле.
Она опустила зажим в яму и, не медля ни секунды, выпрямилась и начала забрасывать его землей. Перед тем, как на него упали первые комья, он поймал солнечный свет и напоследок сверкнул золотом, напомнив о том, чем привлек ее внимание много лет назад.
В мыслях царила абсолютная пустота, когда Лина зарывала яму. Когда скребла землю, выравнивая ее поверхность. И даже когда перевела взгляд на отчего-то печальную Аню, которая неотрывно наблюдала за ней.
Ритуал оказался прост до безобразия. Лина могла бы сказать, что такие психологические трюки на ней не срабатывают, потому что слишком хорошо с ними знакома, но кто-то словно вырубил звук, поэтому она приоткрыла рот и сразу его закрыла.
Обратно Аня повела ее уже другой дорогой, поэтому вышли они у леса. Снова побродили, навернув пару лишних километров, и только спустя час вышли к знакомой остановке. Вызывать такси Аня не стала, заявив, что погода хорошая и стоит прогуляться еще. Очень многозначительно при этом посмотрев на Лину. После слегка опустошающего приключения на кладбище, было уже как-то все равно, поэтому она молча кивнула, и они двинулись по тропе вдоль автотрассы.
После работы на кладбище и такой длительной прогулки завтра наверняка будет болеть абсолютно все.
— Знаешь, как обычно на погостах работают? — внезапно спросила Аня, прерывая вполне комфортное для Лины молчание.
— Нет.
— Практикующие магию приносят откупы хозяевам кладбища. Алкоголь, сладости, фрукты. Я оставила их у входа. И еще на перекрестке.
Ах вот что это было.
— И как они реагируют?
— Ты не поняла. Хозяевам, — Аня старательно выделила это слово. — Не тем, кто владеет участком, а тем, кто охраняет кладбище.
— Э…
— Люди приходят на кладбище с разными эмоциями, Лина, но никак не с равнодушием, — начала объяснять Аня. — Многие приносят с собой скорбь, тоску и отчаяние. Эмоции очень важны. Чем сильнее ты вкладываешься во что-либо, тем более заметным оно становится. Это люди оживляют места, предметы, действия. Ты придешь на погост, не зная правил — на тебя они действовать и не будут. В твоем видении мира их просто нет. И Хозяев тоже нет. А ведьма придет на погост с гостинцами для них, и сила ее веры сделает ритуал успешным. А сила страха все испортит. Понимаешь, о чем я?
— Наверное, — растерянно ответила Лина. — Но теперь я о них знаю. И что дальше?
— Ничего. Ты ведь не поверила?
— Честно? Не особо. Извини.
Аня улыбнулась.
— Ничего страшного. Ты не будешь не права в своем неверии. Тут вообще нет правых. И это нормально.
— А ты в этих Хозяев действительно веришь? — с сомнением спросила Лина.
Аня устремила задумчивый взгляд вперед.
— Я подчиняюсь общепринятым правилам. Зачем выдумывать свои, когда много поколений до тебя придерживались одного и того же? Ты подпитываешь традицию своей верой — и она работает без сбоев. Потому что так было, так есть и будет, а с нуля, в одиночку, без поддержки хоть каких-то последователей мало чего добьешься. Однажды любая вера иссякнет, знания сотрутся во времени, а кладбища станут забытыми и заброшенными. Тогда люди придумают что-то еще.
— Это звучит как самообман, — сказала Лина.
— Это самообман, — подтвердила Аня. — Но эта уловка отлично работает с человеческими мозгами. Главное, не занырнуть слишком глубоко во все это. Любая религия или практика — это зыбучие пески. Чем больше ты вкладываешь в них себя, тем сильнее тебя заносит. Религиозные фанатики, шизотерики и сектанты по почве своих убеждений крышей едут.
Лина усмехнулась.
— Так ты не шизотеричка?
— Нет, я правда стараюсь помочь людям. И я знаю, где стоит остановиться.
— Любой шизотерик так скажет.
Аня засмеялась.
— Возможно.
Они прошли несколько метров молча, а затем она продолжила дальше:
— Кумиры миллионов людей — тоже в каком-то смысле ходячие религии. Они успешны и богаты, потому что имеют кучу последователей, которые в них верят. Чем больше ты собираешь вокруг себя людей, которые в тебя верят, тем ты сильнее, увереннее и богаче. На денежки или на эмоции.
— Лучше быть богатым на денежки, — заметила Лина.
— Это да.
Неожиданно ей в голову пришло безумное и забавное предположение.
— Хочешь сказать, что мой канал… Это я себе собрала секту?
— Если ты хочешь это так называть… — со смешком сказала Аня. — Но да, это примерно то, о чем я говорю. Скоро двести пятьдесят тысяч, кстати. Нехило.
— Ага.
Впереди показалась следующая остановка, и Лина с надеждой ускорила шаг.
— Значит, по-твоему, кладбище — это хранилище не только для могил? — решила уточнить она.
— Конечно! — ответила Аня. — Ты похоронила там клептоманию.