Лина поморщилась от того, как уверенно это прозвучало. В ней вообще никакой уверенности не было.
— Я все сделала правильно в этот раз?
— Да.
— Тогда почему я все еще не чувствую этого освобождения?
Аня цокнула языком.
— Знаешь… Некоторым… тебе вот, например, лучше к психотерапевту. Там эмоции тянут специально, чтобы справиться с бедами. Это дольше, но иногда эффективнее.
— То есть вот то, что мы сейчас сделали, не сработает? — опешила Лина, останавливаясь на месте.
Аня сделала несколько шагов вперед, прежде чем это заметила. Вместо того, чтобы позвать или начать подгонять, она вернулась и встала напротив.
— А сама как думаешь? — спросила она.
Лина закрыла глаза.
— Я заплатила тебе кучу денег. Я горбатилась, чтобы выкопать яму, и мне хотелось плакать. Только от усталости, а не от предстоящего освобождения от дурацкой привычки. Я тысячу раз пожалела о том, что согласилась на все это. И о том, что стала воровкой. Если бы я была нормальной, мне бы не пришлось проходить через это. Я вернула украденный зажим туда, где он должен был быть — в землю. Думаю, я слегка вложилась, выражаясь твоим языком.
— Вложилась — не то слово, — улыбнулась Аня. — Значит сработает.
— Ты уверена?
— Лин, это ты в себя не веришь. Я в тебя всегда верила. Так что да, я думаю, что теперь ты справишься.
Ощутив растущее болезненное напряжение в глазах, Лина тут же поспешила отвернуться.
Аня потянулась рукой к ее голове и потрепала по волосам.
— Плачешь?
— Вот еще.
Лина сморгнула влагу, затуманившую взор.
— Эмоции — это хорошо, — мягко сказала Аня. — И вера близких людей весит намного больше, чем вера сотен незнакомцев. Рада быть той, кто сделал большой вклад.
Они сели на автобус на ближайшей остановке и больше не разговаривали до самого дома. Едва успев толком раздеться, Лина рванула в ванную. Там она простояла под горячей водой почти час.
Она слукавила. Да, освобождения она не получила, но поход на кладбище на могилу отца что-то с ней явно сделал. И дело не в избавлении от зажима для галстука, а в самом факте того, что она появилась там спустя двенадцать лет.
Лина смотрела на капельки воды на плитке и думала о том, что когда-то хороший человек и отец — а он был им, она помнила — превратился в монстра. Он был слабаком, потому что не смог противостоять губительной привычке, которая неизбежно уничтожила тех, кого он любил, а затем и его самого.
Привычка красть вещи, которая и не привычка вовсе, так же, как и отцовский алкоголизм — все это болезни заблудшего разума. Лину она не уничтожит. По крайней мере, физически — вряд ли. Одному богу известно, куда она может завести и насколько сильно потреплет ее психику. Может быть, она станет хуже, перерастет во что-то большее, разрушит отношения с Глебом, с друзьями, и когда рядом с ней никого не останется, кроме мамы, которая пожалеет, что родила ее, Лина все-таки будет вынуждена обратиться к врачу и сядет на антидепрессанты, или не обратится и уничтожит саму себя, как это сделал отец. А может, она окончательно привыкнет к воровству, очерствеет и перестанет регулярно испытывать стыд и ненавидеть себя за то, что ничего не может с собой поделать, и однажды не сможет себя контролировать, украдет что-то действительно ценное и попадется на этом. И от этого тоже пострадают те, кого она не хочет разочаровывать еще сильнее. Любая болезнь разрушительна. И даже безобидная клептомания сможет уничтожить то, что ей дорого.
Лина вышла из ванной и отправилась не в спальню, а в свой кабинет. Там она задернула шторы, зажгла пару свечей и, сев за стол, начала задумчиво тасовать карты.
Аня в совершенно несвойственной ей манере постучала, прежде чем зайти. Поставила на стол дымящуюся чашку с чем-то ароматным и сказала пить.
— Раз тебе не хватило магии, то вот тебе зелье.
Лина недоверчиво заглянула в чашку
— Да чай это с травами! — закатила Аня глаза и плюхнулась в кресло. — Пей. Он вкусный. Лучше ромашки с корвалолом, гарантирую.
И впрямь оказался вкусным. Лина отпила немного, потому что для языка было еще слишком горячо, и продолжила бездумно тасовать карты.
— Знаешь, почему гадать себе у тебя не получается? — внезапно сказала Аня.
— Потому что я не верю? — предположила Лина.
— Потому что уж слишком сильно хочешь поверить. Ты всегда такая рассудительная, гадаешь людям, не вовлекаясь в расклад эмоционально, и смотришь на все трезво. С логикой подходить к гаданию — это вовсе не плохо и у тебя хорошо получается. И расклады в точку попадают.
— А гадая себе, я не могу избавиться от желания попасть в точку так же, как и с другими?
— Именно. И слишком много ждешь. Для скептика у тебя всегда слишком много ожиданий.
— Да как тут в этой сфере без ожиданий…
Аня таинственно улыбнулась.
— А помнишь семерку мечей?
— Помню, конечно.
— Ты тогда ее посчитала кражей.
— Да.
— А это был его обман.
— Да.
— Ты контролируешь эмоции, когда гадаешь другим людям, но с собой это не получается. Вся твоя логичность и способность выстраивать причинно-следственные связи рушится под их натиском. Ты гадала Глебу, но увидев в его раскладе себя, сразу начала тупить.
Лина не знала, что ответить, поэтому просто снова сказала “да”.
— Себе тяжело гадать, — сказала Аня. — Ты не одинока в этом.
— Тебе тоже тяжело себе гадать?
— Неа, у меня все всегда отлично работает.
Лина выпила еще. Голова слегка потяжелела. Как будто действительно зелье действовать начало…
— Ань.
— А?
— Ты ничего мне больше не хочешь рассказать?
Она могла уточнить, что Лина имеет в виду, могла съехать на другую тему, в конце концов могла просто ответить “нет”. Но Аня все поняла.
— Хочу. Но не сегодня.
— Завтра?
Аня пожала плечами и пристально посмотрела на нее своими черными глазами. Лина завороженно вглядывалась в темные бездны, и ей чудилось, что не было там никакого зрачка вовсе — только густая и непроходимая тьма.
— Когда-нибудь расскажу. Обещаю.
Вера сильна, Лина и так это знала. Она видела этому подтверждение каждый раз, когда клиенты обращали на нее внимательный взгляд, полный доверия и надежды на помощь. Она почувствовала это на своей шкуре сегодня, и хотя разум твердил ей, что она обманывает саму себя и хочет поверить в то, во что верить — абсолютное безумие, где-то глубоко внутри нее уже росла надежда, что в этот раз все получится.
Да, вера сильна. Но было в этом мире все-таки что-то еще.
Лина чувствовала чье-то присутствие, но это было лишь мимолетное прикосновение — я здесь, я всегда здесь и это я нашептываю тебе правильные ориентиры, когда ты держишь в руках карты Таро.
Лина не знала что это, не понимала его природу и не могла дать этому названия. Но она находилась с этим совсем рядом и видела его отражение в глазах напротив.
Когда-нибудь она узнает. Потому что в этих же глазах она видела обещание.
Глава 25. Суд
Старший аркан Суд: перерождение, трансформация, обновление, завершение кризиса, перемены к лучшему, преодоление проблем.
Глеб вел ее за руку, как когда-то вела мама по длинным коридорам детской поликлиники. В детстве коридоры всегда больше и бесконечнее. Как жаль, что Лина уже стала взрослой и высокой: теперь любая дорога была слишком короткой и времени для ее прохождения не хватало, чтобы собраться с духом и подготовить себя к тому, что ждет за дверью.
Она бессознательно пыталась замедлиться, но Глеб уверенно тянул ее за собой.
— Лин, я все чувствую, — сказал он.
— Что…
— Как ты тянешь меня назад.
Лина еще не совсем потеряла последние остатки разума и не стала рассказывать Глебу о том, что заплатила кучу денег своей лучшей подруге, чтобы та отправилась с ней закапывать последнее, что осталось от отца, на его могиле. Возможно, позже. Когда она захочет поговорить с ним о своем детстве. Или когда ритуал все-таки сработает. Если…