Веддинг в двадцатые годы был пролетарским районом. Теперь он выглядит городом-призраком. Жители оставили его и бежали от Гитлера в бараки на окраине города. С того времени «красный» Веддинг пуст. Знаменитый квартал пролетариата безмолвствует, но не в памяти Наоми. Тут она гуляла с товарищами по молодежному еврейскому движению, в эту почву ложились семена, в которых до времени скрывались ростки ее книг.
Город изменился. Нищие кварталы стерты с лица земли, как стерты грани между классами. Профессор живет рядом с рабочим, пролетарий – рядом с инженером. Она возвращается на съемную квартиру с грудой коммунистической литературы, подтверждающей её и Израиля тезис: нацизм стерт, как политическая партия, но продолжает существовать под одеждой современного коммунизма.
А что происходит в еврейском государстве? В каждом своем письме Израиль дает отчет о новостях израильской политики.
15–16.10.60
Гиват Хавива
Сенсация догоняет сенсацию. Вчера сообщили о смерти раввина Толедано. Похоже, журналисты ускорили его кончину. Умер он в глубокой старости, хотя собирался начать новую жизнь. В эти дни всякие явления в жизни имеют политическую окраску, поэтому даже уход раввина Толедано из жизни дает Бен-Гуриону карты в руки, чтобы отыграть свое в министерстве религий.
Сегодня у нас сладкий день: получили две увесистые плитки шоколада, которые ты прислала из Швейцарии. Также получена коробка конфет от моей идишистской писательницы Хаи Эльбаум.
Дочь твоя Дити явилась к нам в 8 часов утра босиком, в разодранной майке. Сбежала из круглосуточного детского сада. С трудом убедил ее вернуться и отвел ее сам туда. “Мне там очень скучно» – сказала она. Очень выросла и повзрослела за время твоего отсутствия. Она очень щедра: цветные открытки, которые ты ей посылаешь, дарит детям. Говорит: у меня их достаточно.
Понимаю, что ты шокирована первой встречей с Германией. До сих пор не встречал человека, получившего такой шок. Это знак, что твоя душа вбирает гораздо больше и интенсивнее, чем обычный человек.
Сегодня получил твое письмо из Берлина. Должен признаться, что твои письма читаются точно так же, как твои романы. Какое обилие событий, какие неожиданные встречи. По сравнению с этим, письма мои скудны. Не о чем рассказывать, разве лишь о политике, и ее неожиданных поворотах в нашей маленькой стране, которые особенно шумны в последние дни. Первым делом – дело Лавона. Каждый день в нем возникает что-то новое. Столкновения между Лавоном и Бен-Гурионом все более усиливаются.
Вчера у малышки со мной был чудесный день. Она сама – чудная. Я склонен согласиться с тобой, что девочка эта необычная: талантлива в детском своем мышлении. Удивляет меня своей уравновешенностью и внутренним спокойствием. Очень помогают твои цветные картинки.
Жду с нетерпением продолжения твоих рассказов. Успеваешь ли ты что-то писать, кроме писем?
Ты отсутствуешь целый месяц. Я уже жду твоего возвращения. Здоровье мое в порядке. Только вот хамсины не прекращаются.
С любовью, твой Израиль
Гнойные раны открываются на ее теле. Никакие мази не помогаю. Физическое и душевное состояние ее плохое, но она сделает всё, для чего приехала в Европу. В центре Берлина она ищет следы одноклассницы Герды. Их магазин тканей стал лавкой по продаже шоколада. Наоми пыталась узнать о судьбе предыдущих владельцев. Новый хозяин пожал плечами, сказал, что нашел магазин разрушенным и опустошенным. Куски тканей были разбросаны. Она пошла к дому, в котором жила Герда с матерью, стучала в двери соседских квартир, спрашивала о двух еврейках, живших в этом доме. Ей сухо отвечали, что нацисты их забрали. Она бродит по улицам, вспоминая высокомерие Герды, иллюзии ее матери. С каким восторгом те отзывались о соседях нацистах! Она видит, как Герда, в бессилии, голодная, падает с ног от каторжной работы в лагере смерти, или ловит воздух в газовой камере Аушвица, или погибает от пули палача. А может быть, ее убил любовник-нацист из страха, что она его выдаст.
18.10.60
Берлин
Мой дорогой!
Что случилось? Я не получаю писем от тебя. Немедленно напиши. Я ничем не могу заниматься, только ожидаю почту. Написала тебе много писем. Получил ли ты их?